Про годы те скажу немного,
Как люди в городе живут:
По улице Большой дорога –
Телеги застревали тут!
Королёв В.А. «Я вместе с городом рос»
После Гражданской войны экономическая разруха с явными признаками приближения катастрофы поразила все поры хозяйственного организма Советской России, уровень производства скатился до 14% довоенного…
Полный хаос творился на транспорте. Паровозы стояли на запасных путях и ржавели. Вагоны и составы пришли в ветхость. Поезда ходили крайне редко. Многие железнодорожные пути были разобраны. Практически не работала почта и связь, разорвались важные, налаженные десятилетиями контакты.
Народная память свидетельствует о том, что в 20-е годы город не отличался и малейшим комфортом. Было грязно и неуютно. Особенностью этой поры были огромные лужи, которые, казалось, придавали Татарску вид селения, возведенного на водном пространстве, стоков для воды не было... В дождливую погоду город был таким вплоть до пятидесятых годов.
Вдоль центральной улицы Володарского (Ленина) с вокзала тянулись в две – три доски нити деревянных тротуаров, поднятых над водой сантиметров на сорок. Питьевой воды не хватало. За ней ходили на железнодорожный узел, подавалась она от башни – восьмёрки, был ещё колодец в районе кирпичного завода, где постоянно создавались очереди.
«Даже в центре города в дождливую погоду дорога разбухала от грязи, её торили мусором, хворостом – всем, что было лишним в хозяйстве. На улице Володарского в центре, где сейчас стоквартирный дом, напротив универмага, целый квартал занимал отдел внутренних дел и ОГПУ», - так вспоминал о городе этой поры Замосковцев Иван Георгиевич.
Депо и другие станционные службы были местом работы для многих горожан, рассказывая о годах, наполненных бескорыстным трудом, основанном на пламенном энтузиазме строителей первых пятилеток, стахановском движении, необходимо начать с железнодорожного узла, его развития. Ведь именно ему обязан город своим рождением.
Из дневника воспоминаний Мареева Валентина Петровича, потомственного железнодорожника:
«От царского самодержавия железнодорожный транспорт нам достался, хотя по протяженности и немалый, но плохо технически оснащённый. В годы Гражданской войны совершенно разрушенный. В рекордно короткие сроки железнодорожное полотно было восстановлено, с 1934 года на Омской железной дороге движение поездов, регулировалось на двухпутном участке полуавтоматической блокировкой аппарата системы Сименс и Гальсие, учитывая, что на перегоне, ограничивающем две станции, а они, как правило, находились друг от друга в 25 км, мог находиться только один поезд. Можно представить какова была пропускная способность поездов. Что представляет собой железнодорожный узел станции Татарская». Нет нужды комментировать значение трассы «Байкал» и железнодорожного узла, это именно потенциал социально – экономического развития города. Именно они дают уверенность, что город всегда будет развиваться.
Ведь Транссиб – международный транспортный коридор из Европы в Азию, а станция Татарская современный железнодорожный узел. Но испокон века во всём цивилизованном мире считается, что главное богатство в гражданском обществе – это люди.
И вновь я обращаюсь к этим словам: история города Татарска – это история поколений отцов, детей, внуков и уже правнуков. И всё, что построено, достигнуто, сделано поистине у всех на памяти.
Обратимся к династии железнодорожников фамилии Кочергины. Её основатель Ефим Леонтьевич - железнодорожник с 1929 года. Совсем мальчишкой начинал он свою трудовую биографию. Путеец – строитель и ремонтник. В дождь и слякоть, в пургу и мороз он работал не только для того, чтобы прокормиться самому и детям. Нет! Он строил новую жизнь для своих детей. Живой пример отца – труженика и ещё нечто большее, что они наблюдали в родительском доме – одухотворенность самого тяжёлого физического труда – именно это стало для них главным нравственным ориентиром в жизни. Сыновья Юрий и Владимир стали железнодорожниками - профессионалами самого высокого творческого уровня. В общей сложности более века – таков трудовой стаж этой династии.
Был на станции Татарская наш « Адегей на своём буранном полустанке» – это Рябов Пётр - стрелочник. Более полувека он работал на железной дороге. Когда после отпуска моего отца, тоже железнодорожника, мы подъезжали к Татарску с Западного направления, я всегда прилипала к окну, чтобы увидеть стоит ли дядя Петя (он был нашим соседом) на своём посту. И как ни странно, он всегда стоял с флажком в позе, соответствующей выполнению своих должностных обязанностей. Там, где он появлялся, неизменно возникали шутки – прибаутки, веселье особой словесной перепалки. Сейчас я понимаю, что в этом простом человеке, отражалась вся суть русской души, способной тонко ощущать и самобытно реагировать на малейшие жизненные нюансы. Как он гордился, мой сосед дядя Петя Рябов, что он был железнодорожником!
Моё раннее детство проходило в барачном железнодорожном посёлке № 2, и я абсолютно была уверена, что самые главные люди в стране – это железнодорожники. Эти фамилии были на слуху даже у нас, детей: Фрединский, Медведев, Мареев, Метелёв, Заиграев, Мельников, Савин. Они были железнодорожниками, которые созидали магистраль, начиная с конца 20 и до 60 –х годов 20-го столетия. Это второе поколение железнодорожников ПЧ -9.
Наверное, все, у кого жизнь протекала у железной дороги, будучи юным, обязательно обращал внимание на паровозный гудок, призывный, будоражащий, зовущий в неведомое.
СЛОВО О ДИНАСТИЯХ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКОВ
Сколько замечательных людей связали свою судьбу с железной дорогой? В столетний юбилей родного города им особый почёт и уважение!
«Родная железка» стала не только градообразующим предприятием для строящегося города, но и для нескольких поколений жителей Татарска была началом начал и продолжением всей жизни, которую они ей посвятили. Конечно, их позвал не сколько «будоражащий душу паровозный гудок», а жизнь, в которой огромное влияние имела семья, слово родителей, которые смогли в детях воспитать уважение к труду и желание трудиться: ответственно и самоотверженно (!) Вот она - духовная суть всякой династии, именно в этом и состоит героизм их трудовых буден. Величие человека есть в том, что труд для него становится мерилом всех ценностей: и материальных, и духовных. На этом испокон века стоит, держится, крепнет связь поколений. По большому счёту в этом и состоит духовно – нравственный потенциал цивилизаций. Сколько же много в родном городе железнодорожников, на судьбу которых мы можем обратить свой взор с позиций ВЕЛИКИХ ДУХОВНЫХ ЦЕННОСТЕЙ.
Как не вспомнить династию Беликовых, чей общий трудовой стаж в ВЧД-4 перешагнул рубеж в 350 лет!
- Захар Григорьевич Беликов – основатель династии, бывший осмотрщик вагонов, отработавший более 55 лет. Вдумайся, читатель, - трудовая жизнь длинною почти в человеческую жизнь… За отцом – семеро его детей:
- Алексей Захарович Беликов – приемщик вагонов (стаж 34 года);
- Николай Захарович Беликов – слесарь автоконтрольного пульта, редкий труженик, который в 1976 году был награждён Орденом Трудового Красного Знамени;
- Антонина Захаровна и Михаил Захарович Беликовы – осмотрщики вагонов;
- Василий Захарович и Григорий Захарович Беликовы – всю свою трудовую жизнь посвятили профессии машиниста электровоза;
- Нина Захаровна Беликова – машинист компрессорных установок (стаж более 25 лет);
- Михаил Константинович Беликов – бывший осмотрщик вагонов, отдавший дороге более сорока лет жизни;
- Любовь Константиновна Беликова – бывший инструктор (стаж31 год).
Эти люди, когда - то работали в ВЧД-4, но прошедшее время просто нельзя употреблять по отношению к ним: династия Беликовых ярким трудовым подвигом вписана в историю предприятия. Их знают и помнят все!
Совсем не много не хватает династии железнодорожников Котовых до общего стажа: трёх столетий на стальной магистрали. Но это лишь дело времени – на смену дедам и отцам пришли их дети и внуки:
- Надежда Николаевна Котова – бывший осмотрщик вагонов (стаж 43 года)
- Венедикт Михайлович Котов – глава семейства, основатель династии. Сыновья в рабочей династии выступают как продолжатели семейных традиций, освоившие дело отца, - Константин Венедиктович, Виктор Венедиктович и Михаил Венедиктович, - бывшие осмотрщики вагонов, отработавшие вместе на дороге почти 137 лет. Вслед за отцом и старшими братьями пришли дочери, сёстры и жёны мужчин династии Котовых:
- Вера Венедиктовна Котова – бывший регенераторщик масла (стаж 35 лет)
- Надежда Венедиктовна Котова - бывшая смазчица ВЧД -4;
- Лидия Дмитриевна Котова – бывший инженер – нормировщик,(стаж 37 лет);
- Леонид Викторович – мастер вагонного депо, сын основателя династии Котовых, газоэлектросварщики депо – Алексей Викторович и Владимир Викторович Котовы, внуки, представляющие уже третье поколение династии Котовых, которое трудится, развивается и крепит семейные традиции!
40 лет отдал железной дороге Виталий Михайлович Кузнецов – бывший машинист котельных установок. Более трёх десятилетий трудилась осмотрщицей Тамара Венедиктовна Кузнецова, здесь же работал шофёром Александр Витальевич Кузнецов. На станции Инская нашли своё место в жизни выпускники СГУПС и ОмГУПС Александр Владимирович и Анна Владимировна Кузнецовы, мастером монтажного цеха работает Владимир Витальевич Кузнецов. Все вместе они представляют ещё одну династию железнодорожников: ДИНАСТИЮ КУЗНЕЦОВЫХ!
В 1978 году Павел Афанасьевич Слободяненко, замечательный труженик, был удостоен ордена Славы 1 степени, отработав осмотрщиком вагонов 47 лет. Столько же отработал на стальной магистрали Анатолий Афанасьевич Слободяненко; почти четверть века трудилась смазчицей ВЧД - 4 Мария Васильевна Слободяненко. Трудовую эстафету приняли Николай Павлович и Александр Павлович Слободяненко, Денис Анатольевич Минько – представители второго поколения Слободяненко. Дай Бог, чтобы и в третьем поколении нашлись сподвижники железнодорожных профессий этой поистине трудовой семьи!
Отдельных глав нашего «романа» заслуживают трудовые биографии бывшего осмотрщика вагонов Владимира Петровича Алейникова (общий стаж 34 года), по стопам которого пошёл его сын Юрий, ныне руководитель вагонного депо. Выросший в трудовой семье, он с малых лет принял эту особую гордость своей принадлежности к железнодорожникам, которая свойственна всем работникам предприятий узла станции Татарской. Овладев в совершенстве профессией, Юрий Владимирович и в управлении рабочим коллективом внедряет передовые формы, соответствующие условиям современного социально – экономического развития. Однако всегда в его душе жива память о том, что это его родной коллектив, в котором он прописан сердцем и памятью о своих родителях. Это же чувствует человек чисто интуитивно, подсознанием, поэтому так уважительны и дороги отношения власти и рабочего коллектива в ВЧД – 4.
62 года вместе на железной дороге Георгий Семёнович и Виктор Георгиевич Себелевы. Отец – осмотрщиком в депо, сын – составителем вагонов.
Три десятилетия отработал осмотрщиком ВЧД - 4 Владимир Павлович Борисенко, «осмотрщик» - такая же запись была первой и последней и в трудовой книжке Эльмара Мартовича Отсепа (стаж 30 лет).
Без преувеличения, стали легендами узла бывший мастер депо Геннадий Сергеевич Беспятов, старший инженер технического отдела ЭЧ - 4, Наталья Алексеевна Беспятова, инженер по ОТ и ТБ ЭЧ - 4 Мария Александровна Реутова. Всем хорошо известен замечательный труженик - осмотрщик вагонов Виктор Николаевич Плаксин, заядлый спортсмен Анатолий Гук, который в сентябре 2010 года в Москве участвовал в соревнованиях на первенство России в составе сборной Западно-Сибирской железной дороги. Сколько еще замечательных тружеников работающих или ушедших на заслуженный отдых, тех, кем по праву гордится коллектив ВЧД можно ещё перечислять и перечислять! ( по следам корреспонденции Надежды Котовой, ветерана ВЧД -4 ).
Уходили отцы, на их место приходили сыновья - подростки. Особенно в военное и послевоенное время. Совсем юными влились в трудовые коллективы железнодорожных предприятий Осипов Валентин, Чумаченко Николай, Кондратьев Николай, Чумаченко Катя, Фомин Владимир, Наумовец Сергей, Наумовец Мария, Латуненко Иван, Дюжакова Таисия, те, кто познал суровые будни послевоенного лихолетья.
Заштатный, чуть не весь одноэтажный.
Мой первый, оттого и дорогой.
Здесь зарастали улицы травой,
Парил над облаками змей бумажный…
Таким был родной город в далёком детстве, юности…
ПОЧЁТНЫЙ ЧЕЛОВЕК В СВОЕЙ ПРОФЕССИИ
Романенко Раиса Ивановна из семьи потомственных железнодорожников. Росла она без матери. И её отец Иван, и приёмная мать окружали дочь такой нежностью и любовью, таким вниманием, что её родной дом был как «парусник под алыми парусами». Такой была и её душа, светлая и мечтательная. Невысокая нежная блондинка, она уже в подростковом возрасте пользовалась расположением своих подруг и друзей. Закончив в 1966 году среднюю школу № 5, а затем Омский железнодорожный техникум, она получает направление на станцию, где и начинает свою трудовую биографию, работая билетным кассиром.
Раиса Ивановна из тех людей, которым жить только для себя скучно и неинтересно. Это так проявлялось в ней, что «внимательная и мудрая власть ДС» совершенно правильно определяет её дальнейшую специализацию в должности заместителя начальника по кадрам.
После заочного окончания Московского института, её мастерство, опыт работы с людьми становятся настоящим искусством управленческой деятельности. Масштабность должностных функций выработали в её практике такую чёткую организацию взаимодействия с тружениками ДСа, что результатом деятельности стали совершенные и полные её знания о работниках. Ведь не зря, отзываясь о ее сердечном внимании, люди называли ее «наш пастырь».
В беседе с Раисой Ивановной поражает ее умение не только ладить с людьми, знать обо всех их тревогах и радостях, но и то, что она почти интуитивно чувствует внутренний мир человека, потребности его души. Это просто редкий дар для управленца - специалиста. Вот ведь как получается на деле, когда службу исполняешь с особым отношением и сердечной расположенностью. Ведь кажется, какая романтика в бумагах?
Однако именно знание жизни, память о людях, знание особенностей их духовного мира и составляют её мир, добрый и светлый. Именно Раиса Ивановна выступает хранительницей народной памяти железнодорожного узла.
« Раньше утверждали, что она практически никогда не ошибается в человеке. И руководители служб солидные люди, зачастую так и говорили: «как Раиса Ивановна скажет, так и будет» - это то, что касается работы.
В интервью с редактором газеты «Новая газета» на вопрос Юлии Сухининой: « Как вы умудряетесь уже с первой встречи с человеком делать такие основательные выводы? Раиса Ивановна с улыбкой заметила:
- Как в фильме «Москва слезам не верит». Если человек пришёл на работу наниматься аккуратно и чисто одетым, в отглаженной рубашке, с вычищенными ботинками – это уже говорит о требовательности к себе, значит, точно также и к работе будет относиться, потому что уважение к себе имеет.- Вот такая она Раиса Ивановна: ненавязчивый совет, дружеское расположение, неизменная доброжелательность, - и так с каждым».
В 2000 году Раиса Ивановна Романенко получила звание «Почётный железнодорожник» и часы от Министра путей сообщения. Сама она отнеслась к этому спокойно, понимая, что в жизни это совсем не главное. Не уронить своё достоинство, не потерять уважение к себе, при этом никого не унижая и не оскорбляя, - вот с этим справляться сложнее. Если же прощать нельзя, бывают и такие ситуации: просто «отодвигает в душе своей человека от себя», сохраняя с ним спокойные отношения. Вот так мудро и просто живёт на земле, замечательный человек, почётный человек в своей профессии работника железнодорожного транспорта.
«ОТДАЙ НАРОДУ ЖИЗНЬ СВОЮ…»
Очень многие ветераны пятой электростанции железной дороги с большим уважением, теплотой и сердечностью вспоминают бывшего начальника 50-70-х годов (20 столетия) Ксенофонтова Петра Иосифовича, депутата городского Совета, Почётного железнодорожника.
Пётр Ксенофонтов – уроженец живописной деревеньки Казанка Татарского района, ныне уже исчезнувшей. Вместе с народом и страной всё испытал он в своей судьбе: беды, голод, холод, невосполнимые потери военного времени, лишения, материальные трудности послевоенных лет. Отец погиб на фронте. Он остался в семье за старшего. Нужно было поднимать сестёр и братьев, а было их у него пятеро. Молодым пареньком пришёл он в коллектив. Овладев профессией, он не пожелал остановиться на достигнутом – проходит дорогой самого сложного заочного обучения. Что движет им в стремлении сделать карьеру, в высоком значении этого слова, или же им овладевает страсть к познанию? Скорее, это был задор юности, стремление достичь высокой цели, а может, и всё вместе взятое. Потому что по воспоминаниям людей, его хорошо знавших, натура Петра Иосифовича была широкой, личность крупная, масштабная, а таким судьба «потворствует». Представь, читатель, что это значило: окончить Томский государственный университет в военное время. Он получает диплом инженера – электрика. В 1952-ом году Петра Иосифовича назначают начальником электростанции железной дороги, с 1963-его руководит районным энергоучастком.
И в личной жизни был Пётр Иосифович человеком порядочным, достойным. В обоюдном согласии и любви строил он своё семейное счастье с верной и преданной подругой Александрой Протасовной., вырастили двоих дочерей.
Многого достиг в жизни Пётр Иосифович – главное - уважение рабочего коллектива, которого добился «не лицедейством», а настоящей заботой и вниманием к каждому конкретному человеку. Он мог быть требовательным, очень требовательным, но всегда умел видеть работу каждого по труду его, и соответственно и почёт, и уважение заслуженно оказать. Объективность, справедливость – это были отличительные качества его характера как руководителя коллектива, в котором трудятся люди образованные, знающие цену себе и другим. В семидесятые - Петру Иосифовичу присваивается звание «Почетный железнодорожник»
По достоинству Петр Иосифович был оценён и всеми государственными, и общественными инстанциями родного города. Его еще в пятидесятые впервые избирают депутатом горсовета. Так и взрослел вместе с родным городом. Стал «настоящим государственным мужем», отягощенным ответственностью за все решения, которые он координировал вместе с городским Советом депутатов.
К Петру Иосифовичу люди тянулись, его не стеснялись, порой раскрывая свою душу «как на духу», потому что и слушать человека внимательно он умел, и попрекнуть сердито тоже умел, если заслуживал того «посетитель». Депутатские обязанности были для него частью его служебных, ведь в его микрорайоне жили железнодорожники! Многое делал для людей, был человеком беспокойным – равнодушие не удел его души. Петр Иосифович тоже из породы тех людей, которых мы, читатель, условились называть светлячками, освещающими хоть и небольшое, но «жизненно важное пространство».
В юбилей родного города хочется воздать должное именно таким людям, как Ксенофонтов Петр Иосифович, который всей своей жизнью утверждал право быть на земле Человеком, Гражданином своей земли.
ГОРОДСКАЯ СРЕДА: ЖИТЬ, ЧТОБЫ ПОМНИТЬ
– И – и, девка, «жизнь прожить – не поле перейти». Всякое увидишь, пока ты молод и держишь её в узде, этого в полной мере не осознаешь.
…Тётка Мария надолго задумалась, словно видела что – то там, в далёком – далеке своей прошлой жизни. Её побледневшие глаза ещё сохранили ту необыкновенную синь, которая так отличала её в молодости. Лицо оживил румянец, который выдавал, что тетя моя волнуется,- видно, воспоминания заставили оживить те чувства, которые вызвало в ней когда – то это событие. Она намеривалась мне рассказать что – то интересное. Я очень любила слушать её, потому что она была рассказчицей замечательной. Особенно она умела обострить жизненную ситуацию, осложняя её любовью или каким – то особенным романтическим событием. Подкупало в ней то, что она, комментируя пережитое, всегда могла ярко живописать, что испытывали люди в те далёкие годы её молодости.
Тетя Маша развязала платок, отложила его в сторону, вынула гребёнку из волос, провела ею по своим почти не тронутым сединой волосам и начала рассказ.
… Это случилось в послевоенное время. Жили мы все так бедно, что концы с концами еле – еле сводили. Но ощущалась какая – то особая атмосфера ожидания счастья, надежды на лучшее будущее. Да счастья и не нужно было долго ждать: оно жило в каждом, кто уцелел в этом «страшном месиве войны». Все спешили по – настоящему быть счастливыми, любить, «жить на полную катушку».
Подруга у меня была, Ириной звали, мы с ней дружили, жили, душа в душу. Она мне свои секреты доверяла, а я ей свои выкладывала – все, что за душой было. По семнадцать годков нам было. Школу закончили мы с ней в один год. Работать пошли на швейную фабрику, она только - только начинала превращаться в крупное предприятие г. Татарска. Худо ли бедно, а зарплата была по тем временам неплохая. Вот и стали мы с Иришкой швеями – мотористками.
Лицо тети Маши посветлело, и лёгкая улыбка тронула её губы.
- Собирались вместе на следующий год поступать в техникум легкой промышленности. Приятно вспомнить, какой дружной была наша бригада. Жили и работали с какой – то особой радостью. С удовольствием бегали на работу, да на танцплощадку, что располагалась в клубе железнодорожников, а летом на Кулундинку. Там был прекрасный городской сад, летняя танцплощадка, с духовым оркестром. И вот однажды, смущаясь, Ирина попросила меня:
- Ты не жди меня сегодня после работы, меня придёт встречать Анатолий. Я тебе про него не успела рассказать. Вчера познакомились с ним на дне рождения у Тамары…
Удивилась я, как такое событие мимо меня прошло? С другой стороны, бесконечное живейшее любопытство: «Кто же он такой, этот Анатолий, что свёл знакомство с моей лучшей подругой?»
Всю неделю мне не удавалось с Ириной поговорить. Теперь домой она без меня убегала, с провожатым. Да это и неудивительно. Видная из себя, красивая была моя закадычная подруга. Многие наши одноклассники в школе на неё заглядывались. А вот гляди ты, какой – то Анатолий незнакомый – неизвестный, так быстро очаровал неприступную красавицу. И так бывает, когда любовь нагрянет неожиданно. Так все и закончилось свадьбой.
По поводу бракосочетания Иришкины родители устроили званый обед, который одновременно был и свадьбой, и прощальным вечером – уезжали молодые. Анатолий – житель города Новокузнецка, оказывается, здесь он был в гостях. При бракосочетании я была подругой невесты – свидетельницей… Вот в это недолгое время я и успела составить мнение об этом Анатолии…
Был он красивым: «яркий блондин с голубыми глазами». Волосы светлые – светлые, а брови тёмные, густые и атласные. Парень был разбитной, напористый, привык к тому, что таяли души девчонок перед такой бездной очарования. При разговоре он внимательно смотрел в глаза, и едва уловимая улыбка освещала его красивые глаза. При этом, следует заметить, он красив был по – мужски сдержанный, вовсе не слащавой красотой. Напропалую балагурил с гостями, сыпал шутками – прибаутками. И всё было кстати и все было красиво и весело. Но в душе у меня словно поселился какое –то сомнение, а с другой стороны, что удивительного: ведь он отобрал и увозил от меня мою любимую подругу.
Особенно на вечере обращала внимание на себя Анютка, младшая Иринина сестра. Если у Иры волосы были тёмно – русые, а глаза необыкновенного тёмно – вишнёвого цвета, то Аня была полной её противоположностью: беленькая и зеленоглазая, весёлая и озорная. Самый большой её талант – быть всегда беспечной, неунывающей. А уж плясуньей, какой была, лучше её не сыскать. Невысокая, тоненькая, точёная фигурка, а грудь высокая, плечи покатые, а уж шейка то, как у лебёдушки. Да и то удивляться: ходила Анютка несколько лет в танцевальный кружок в железнодорожный клуб. Занятия танцами придали её походке особую грациозность и женственность. Вот и блистала Анюта яркой звездой на свадьбе у своей старшей сестры…
Быстро слово молвится, да долго дело делается. Уехала Ирина. В первое время, наверное, тосковала по родным и подругам. Написала два – три письма: мол, все хорошо, счастлива, того и вам желаю…
Через два года, окончив школу, укатила в Новокузнецк к сестре и Анютка. Напередавала я ей приветов и подарков для Иришки, и исчезла с «наших горизонтов» Анютка – артистка всех концертных программ ЖД клуба.
Прошло, наверное, месяцев 7-8 после нового года. Как – то моя мать сказала мне, что приехала Ирина, что видела её на улице и сначала не узнала. Или сильно болела, или что с ней приключилось неприятное, только не узнать в ней сейчас прежнюю красавицу…
Это сколько же мы не виделись со своей подруженькой? Утерпеть до утра я не смогла и, накинув отцову телогрейку, помчалась к Ирине.
Распахнув широко дверь, я ворвалась в дом и замерла, словно споткнулась. Мать рыдала, опустив голову на обеденный стол, а отец сидел, сжав голову руками. Все замерли, увидев меня. Наступило тягостное безмолвие, наконец, я подала голос:
- А где Ирина? – спросила я, почему – то, обращаясь к отцу. Глядеть на мать я не могла, настолько страшным было её распухшее от долгих слёз лицо.
Он кивнул головой на дверь в комнату, и я, не раздеваясь, нерешительно направилась, понимая, что я некстати, что нужно уйти, а ноги сами несли меня. Ирина лежала на кровати, отвернувшись к стене. Я встала рядом и молчала. Опять долгое молчание… Скрипнула громко кровать, Ирина повернула голову через плечо. И я едва подавила вскрик: чужое лицо, потемневшее от кругов под глазами, отчего они казались провалившимися, так осунулось её лицо, похудело, в уголках губ прорезались морщины. На меня смотрела незнакомая женщина, лишь смутно напоминавшая Ирину:
- Что случилось, Ириша, дорогая моя, какая у тебя беда? Я во всём помогу тебе,- мне хотелось обнять её, защитить от чего – то неведомого, но страшного. Её горе давило, я почувствовала его огромную тяжесть.
- Не сейчас, ради Бога, потом, я приду к тебе сама. Прости меня, Маша, оставь, уйди. И она опять отвернулась к стене, зябко, потянув на плечи пуховый платок. Ничего не понимая, но, унося в душе своей это ощущение страшного горя, я ушла.
Прошло много дней. Ставни в Иришкином доме не открывали, только единственное кухонное окно открыто на мир, но штора на нём чаще всего была зашторена. Не зная, что происходит, я тоже переживала, будто смертельно болен был близкий и родной мне человек. Эта тень Иришкиного горя коснулась моей отзывчивой души.
Однажды воскресным днём мать сказала мне, что на улице меня ждёт Ирина. Наспех одевшись, я выскочила. Ирина стояла, опершись плечом на столб калитки, словно самостоятельно, без помощи столба, она обойтись не могла. И вновь я замерла перед ней, тараща глаза на совершенно незнакомую Ирину.
- Пойдём ко мне, родители уехали. Тошно одной. Скажи, пожалуйста, матери, что останешься у меня ночевать.
В доме было запустение. Мы разделись. Ирина попросила:
- Маша, свари щей или хотя бы картошки. У меня в руках ничего не держится, словно и варить разучилась.
Пока я растапливала печь, кухарничала, Ирина безучастно следила за мной. Я накрыла на стол. Сели. Ирина повернулась к шкафу, висевшему за её спиной, достала бутылочку водки:
- Давай выпьем, Машенька,- разлила водку. Подняла рюмку и вновь надолго замолчала.
- Давай выпьем за упокой души моей Анютки…
Я ахнула, замешалась, но под взглядом Ирины замерла. Она выпила, кивнула мне так настойчиво. Я последовала её примеру.
- Давай закусим, Маша, помянем Анну.
Мы молча ели, я не заметила, как слёзы градом катятся по моему лицу. А перед глазами стоит смеющееся лицо живой и невредимой Анютки.
- Как это случилось? Расскажи.
- Легко сказать, расскажи…, - Ирина вновь налила себе одной и вновь выпила. Поднялась, достала сверху со шкафа пачку «Беломорканал». Закурила умело, по – мужски, без женского кокетства. – Врут, когда говорят, что помогает, - она повела глазами на бутылку, потом на папиросу в своей руке. – Ничего не помогает, нигде я не могу забыться.
Она говорила так тихо и страшно, глаза были безучастны. Вот тогда я поняла, что означает выражение «выплакала все глаза»…
- Анюта приехала к нам жить. Поступила на хореографическое отделение техникума культуры. Все ей нравилось: и учёба (она действительно, оказалась талантливой), и жизнь городская. Жила без уныния и скуки, всегда весела, красива, беспечна. Я была очень довольна, что Анюта жила у нас. Я отвыкала от родных очень тяжело, скучала очень. А с ней как будто бы снова в своё девичество вернулась. А у ней – то разговор о поклонниках, танцах, концертах. Иногда даже позавидуешь: «Ох, Анютка, у тебя какая – то жизнь праздничная…». Потом я стала замечать: что – то приключилось с моей сестричкой: стала неразговорчивая, иногда глаза заплаканные. А потом и совсем собралась перейти жить в студенческое общежитие. Ушла всё же. Встречаться стали редко. И вот однажды услышала такое, что казалось, небо обрушилось на меня.
Ирина замолчала надолго. Я сидела в таком напряжении: ни жива, ни мёртва.
- Пришла однажды вечером ко мне свекровь, будь она проклята! – Иринин голос задрожал.
- И открыла мне глаза, как она выразилась, что Анюта с моим Толей любовь крутят. И что это уже давно началось. – А вечер уже поздний был. Свекровь и продолжает мне душу жечь, - Вот ты его ждёшь с работы – злорадствовала она, - а ведь не дождёшься. Уехал он вместе с твоей Анечкой к бабушке, свою новую семейную жизнь устраивать. Беги на вокзал, может, ешё не уехали. Хотя бы поблагодари её, сестрицу свою. – Кинулась на вокзал. И на беду мою неминуемую, нашла я их в зале ожидания. Вижу, Анна грустная – грустная, а Толик мой её успокаивает, полуобнял её за плечи, в лицо заглядывает и так ласково – ласково успокаивает.
Подхожу я к ним. Анна, как увидела меня, изменилась вся в лице, а я ей:
- Ну, что ж расскажи, сестрица, когда же у тебя появилась мысль мужа моего переманить, - Анна глаза на меня уставила, бледная и молчит. Толя что – то закричал. И этот его заполошный крик, словно хлестнул её. Лицо перекривилось, слёзы из глаз и просит так тихо, даже по – детски трогательно.
- Оставьте меня, пожалуйста, оставьте меня! И бежать от нас. И вдруг меня, словно пронзил страх. Что я делаю? Ведь она совсем девчонка. Бегу за ней, выскочили из вокзала, а она вдоль линии. Я уже сама обезумела, кричу ей:
- Анечка, остановись, пожалуйста, остановись!
Уже сумерки. Людей никого. Бежит моя сестрёнка, а тут состав встречный. Она электровоз пропустила, пропустила и несколько вагонов. Значит, отчётливо понимала, что делает. Под пятый вагон кинулась. А следом Анатолий бежал, всё видел, он и остановил состав. Когда я подбежала, схватила её за плечи, она ещё была жива. Состав – то уже тормозил. Представляешь Машенька, она последним усилием сделала движение, чтобы отвернуться от меня, не смотреть мне в глаза. Так и умерла на моих руках. В висок её ударило. Лицо такое красивое было. И сегодня сорок дней, как нет моей сестрички! Как жить, Маша, я не знаю… Никому не рассказывай, что я тебе рассказала. Не хочу, чтобы имя Анечки трепали на языках сплетницы. Только потом я поняла, как страдала моя родная, как переживала, что горе мне принесла. Ирина положила голову на стол, мотая ею из стороны в сторону. Рыдания сотрясали её, я кинулась к ней.
- Голубушка, Ирочка, успокойся, не надо. Это значит судьба её такая, - а у самой в груди сплошная боль, и всё лицо Анечкино в глазах, как она девочкой за нами по пятам бегала. Навзрыд уже плакала я. Мои громкие рыдания привели в чувство Иру. Она стала меня успокаивать:
- Маша, не надо! Соседи услышат. Давай сохраним в тайне смерть Анны. Пусть тут все её вспоминают живой.
И вдруг я возьми и ляпни:
- А что этот подлец?!
- Маша, Маша, я словно стала тогда мудрой, столетней бабкой. Страдал он очень. Вот это горе нас и объединило. Мать его боялась, что он руки на себя наложит. Он не просил прощения. Я понимала, что всё, для меня жизнь с ним закончилась. Похоронили Анечку – я закаменела, а он всё время плакал. И уехала я, ехала, не зная куда. Только знаешь, Маша, ведь люди кончают счёты с жизнью, когда они не в себе. Это я знаю точно. Людям изменяет рассудок. Я буду жить, чтобы помнить Анну, горе её, чтобы любить и жалеть своих родителей, за боль их. Ты знаешь, а ведь я Толю так не любила, как Анютка. А сейчас мне кажется, что жила с чужим человеком. Наверное, в этом и есть моё счастье – жить буду. И постараюсь быть счастливой! Ведь для этого мы рождены, Машенька! Анна это понимала, поэтому и страдала так без меры, поэтому и умерла. Надо жить! Ты знаешь, рассказала я тебе это всё, и как будто бы отпустила душу та пружина, которая давила без всякой меры.
Ирина опустила вновь голову на стол и плакала тихо, с придыханием.
- Помоги мне, Машенька, дойти до постели, совсем нет у меня сил.
Я помогла, уложила, укрыла свою дорогую подружку.
- Спи, Ира, я посижу, покараулю сон твой. Взяла её руку в свою, опустилась на пол у постели. Ира спала неспокойно, просыпалась, ощутив мою руку, вновь засыпала. Так моя подруженька вернулась к жизни.
…Когда немного успокоились родители, я проводила Иру в Новосибирск. Она ведь в школе была первой ученицей, вот и стала она студенткой. Окончила техникум, а институт уже позже – заочно. Стала руководителем крупной фабрики. Была счастливой, любящей женой и матерью.
После того, как забрала отца и мать, больше ни разу не была в Татарске.