СЕДОЙ

(мужская повесть)

Начало

Долгими мне показались эти три года. Но работал, ни во что не впутывался. В общем, продержался, не скис. От Ленки получал нормальные письма. Скучал сильно по дому, особенно по Светке. Вернулся. Пошёл на работу. А там мужики намекнули, что Ленка, пока я по зонам да тюрьмам мотался, бегала к своему врачу. Поверить можно было. Я знаю, что такое ждать. Но внутри уже закипело, и я устроил разборку со скотским доктором. Он-то по больничному, а я – на третий срок. Вот такой расклад получился.

За весь последний срок я не получил ни одного письма от Ленки. Сам писал только матери. Она у меня золотая, терпеливая. Всю жизнь прожила без мужа, а под старость лет ещё и от меня подарочек получила. Жалеет она меня, понимает. Сейчас она со Светкой живёт. А Светка, как хвост, за бабулей бегает.

- Илья, а что с Ленкой? Где она?

- Про неё, стерву, даже говорить не хочу. Скурвилась тварь. Потаскуха. Я её после суда не видел. Правда, иногда хотелось, а теперь всё перегорело. Обидно. Некоторые без любви всю жизнь вместе, а тут… Где-то к концу срока в зону пришёл наш деревенский и рассказал про Ленку. Оказывается, пока я ещё в тюрьме сидел, Ленкой пользовались все кому не лень. Потом она бросила ребёнка и укатила. Толкается где-то в Красноярске. Кто видел её, говорят, что бомжихой стала. Седая, оборванная. Курит, пьёт – не просыхает. Болтается у вокзала с такими же бомжами.

Я поначалу тоже чуть не запил, но Светка…

А мать мне сказала: «Устал ты, сынок, поезжай в тайгу. Отдохни. Бог даст, всё наладится. Оттает душа помаленьку».

 

Незаметно подкрался рассвет. Подул холодный ветер. Клёва не было. Мы побрели в посёлок отсыпаться.

 

Описывая наше прибытие в Манзю, я не случайно обмолвился об украинцах, с которыми мы столкнулись у причала. Так вот. Один из них, который говорил без акцента, через неделю вслед за нами появился на лесопункте. Судя по его ужасному виду, легко можно было догадаться, что мужик после крепкого бодуна. Григорий, так звали его, не скрывал, что свои подъёмные просадил с манзенскими алкашами.

- Выручайте, мужики, - жалобно попросил он, – а то пропаду. Займите, сколько можете, а я вам за это поставлю.

- За свои мы и сами себе поставим, – отвечают мужики. – Ты лучше приведи себя в порядок и завтра же дуй к мастеру. Начнёшь работать, попросишь у него аванс, а пока с нами перекантуешься. Потом с получки рассчитаешься.

- Вот спасибо, мужики! – обрадовался Григорий. – Даже не знаю, как вас благодарить. Мне бы только до получки…

- Чего уж там… Разве мы не понимаем? Любой может подзалететь.

Хоть и отталкивал Григорий своим внешним видом, но он – человек. Как не выручить… Он на самом деле привёл себя в порядок и утром пошёл устраиваться на работу. Через неделю получил аванс и… просадил его с зятем нашей комендантши.

Паскудным человеком был этот зятёк. Он за версту чуял халяву и не упускал случая «подоить» новичка. Добровольно домой не уходил, жена всегда уводила. Мало того, что Генка (так звали халявщика) напивался до соплей, он ещё имел моду покочевряжиться перед слабыми.

Ну и что мы подумали о Григории после этого? Петька ему прямо сказал:

- Гнилой ты мужик. Гришка. Ничего от тебя нам не надо, ну и ты держись подальше от нас.

Другой кто на месте Григория попытался бы повиниться, так он ещё в трубу полез.

- Подумаешь!.. Да нужны вы мне… Без вас проживу.

После такого выступления все перестали контачить с ним. А через пару дней он выкинул более серьёзный фортель.

Отработав первую смену, подходим мы большой группой к гостинице, а навстречу тётя Вера со своей дочкой несут на строительных носилках стонущего Генку с расквашенной физиономией.

- Вот, полюбуйтесь, - ворчит тётя Вера, - допрыгался паразит. Пральна, молодец Петька, что рёбра пересчитал ему. Щас ещё и в каталажку загремит чёрт эдакий! Вот так и будешь всю жизнь таскать своего прынца. – Это она уже своей дочке говорит.

- А что я поделаю, если он такой выродок?

- Тащи, давай, заступница! Давно бы вытурила его из дому к чёртовой матери, чем так позориться перед людьми. Провалиться бы!..

«Скорая помощь», сгорбатившись под тяжестью ноши, поковыляла к своему дому, мы поспешили в гостиницу.

В кухне находились двое: Петька, хлопотавший у печки, и незнакомый мужчина лет сорока – стройный красивый брюнет.

- Что тут стряслось? – спрашиваем их с порога.

- У Михаила спрашивайте, - кивнул Петька на незнакомца.

Тот поднялся со скамьи, поздоровался и стал рассказывать, сильно волнуясь:

- Ну я, значит, сегодня утром приехал. Женщина отвела мне комнату. Захожу туда, а там сидят двое, выпивают. Один маленький, он там сейчас, и тот, которого уволокли на носилках. Только я, значит, поставил чемодан, маленький подбегает ко мне…

- Гришкой его зовут, – вставил Петька.

- Так вот, подлетает ко мне этот Гришка и – ни здрасте, ни пожалуйста, а сразу - «С вас причитается!»

- Не беспокойся, - говорю, - я порядок знаю.

- Вот и хорошо. Дуй за водярой!

Водку, между прочим, я из дому прихватил. Не стал с ними спорить, достал одну бутылку и поставил на стол.

- Мало, - говорит второй, - чего жмёшься?

- Да не жмусь, - говорю, - вам и одной хватит.

- А остальным мужикам?

- И остальным поставлю.

- Вот же гад! – возмутился Петька. – Он ведь и не наш даже.

- Откуда мне знать? Ну а этот продолжает настаивать:

- Ставь всю сразу, мы передадим. Вдруг ты надолго уйдёшь?

Ну, в общем, вынудили они меня выставить ещё два пузыря.

- Давай с нами, – приглашают они.

Я отказался. Надо же было сначала к мастеру сходить. И потом подумал: чего с пьяными связываться? Сам-то я не пью. Почти.

Ладно, сходил я к мастеру, а эти как сидели, так и сидят, только намного пьянее. Смотрю, на столе только одна бутылка. Я встревожился.

- Мужики приходили? – спрашиваю.

- А как же, - ухмыляется тот, которого на носилках уволокли. – Всё забрали и ушли куда-то. Даже нашу прихватили.

- Как? – удивился я, догадываясь, что это натуральное враньё.

- А так! – подскочил Гришка. – Мы пили ту, что Геннадий принёс, а твою мужики вылакали. Так что должок за тобой.

- Какой должок? – разозлился я. – Да пошли вы на фиг!.. Нет у меня больше ничего.

- Не бреши. Я видел, когда ты чемодан открывал.

 У меня на самом деле оставалась бутылка вина. Мужик-то я холостой. Ну и говорю им:

- Мало ли что у меня есть, а вина не дам. Хоть режь!

Зачем я это сказал, сам не знаю. Мы ведь часто так говорим, правда, же? А Гришка зацепился за эти слова. Хватает нож со стола и давай наступать на меня. Чё на него нашло?

- Если не отдашь, сучка, рука у меня не дрогнет! – кричит он.

Я растерялся, не могу понять, шутит он или взаправду?

- Убери нож, - говорю, - с такими вещами не шутят.

- А кто сказал, что я шучу? – отвечает он и ухмыляется. Поганец.

Тут я, мужики, струхнул. Честно говорю. Кто знает, что у пьяного на уме? Вдруг на самом деле пырнёт? И как назло под рукой-то ничего нет. А второй сидит и ещё масла подливает, сволота.

- А ну, - лыбится он, - покажите, на что способны.

Не знаю, что сотворили бы со мной эти мудаки, не подоспей вовремя Петро. Когда меня уже к стенке припёрли, влетает он в комнату, хватает табуретку – и хрясь одному, хрясь другому…

- Хорошо, что дверь у них была открыта, - подхватил Петька. – Я же раньше  пришёл с работы. Захожу и слышу какой-то кипиш в их комнате. Я к ним и… А когда было раздумывать?

- Жалко, что табуретка жидкой оказалась, но одному хватило, - продолжил Михаил. – А второму я уж без табуретки… Он сейчас у себя в комнате. Зря ты, Петро, оттащил меня…

- И чё бы тогда?

Мы обернулись на голос. Навалившись плечом на косяк, стоял Гришка и нагло улыбался. Трудно сказать, чем бы обернулись ему собственные слова, не появись в это время Седой.

- В чём сыр-бор? – спрашивает он с порога, окинув нас цепким взглядом.

- Да вот, - говорит Петька, - этот козёл хотел Михаила ножом пырнуть.

- За что? – строгим голосом спросил Седой у Гришки.

- А ни за что, - с вызовом отвечает тот. – Чё уставились, морды поганые? Думаете, я вас боюсь? Да я хрен на вас положил!

Ох, не сдобровать бы любому после таких слов, но Седой опять спас Гришку.

- Не трогать! – приказал он. – В десять собраться всем на кухне. Быть трезвыми.

Гришке приказал отдельно:

- Марш спать! К десяти, чтоб как огурчик был! Всё! Где нож?

- Я прибрал, - ответил Петька. – А табуретку сжёг.

- Правильно. Нож береги. К Гришке не лезть!

Все безропотно подчинились Седому. Несколько минут мы ещё потолкались в коридоре, обсуждая случившееся, и разбрелись. Гостиница опустела.

Читать дальше