Ефимыч похмельно кивнул, а Борис, выкинув окурок, полез на электроустановку. Оказавшись наверху, он просунул руку между двумя кабелями, и, вытащив из кармана ключик на10, снял кожух контактов.

- Точно, контакт, - сказал сам себе Борис, и коснулся его ключом.

Ефимыч, наблюдавший за Борисом снизу, увидел, как из установки вырвался огромный сноп искр, а Борис, неестественно дернувшись, полетел вниз и упал на грязный пол.

- Борька! Борька! Живой?! Ыыыы… – Ефимыч, выпучив от ужаса глаза, тут же подскочил к Борису и, не зная что делать, стал отчаянно звать на помощь.

Туман, под лучами солнца, понемногу рассеивался и Борис уже стал различать в нем контуры деревьев, слева стояла изба, за ней в туман уходила длинная изгородь. Пели петухи. Наступало утро. Борис не понимал, что с ним произошло. Во-первых, он чувствовал себя как-то странно, словно не в своей тарелке, а во-вторых, очень хотел есть. Склонив голову вниз, он принялся рвать зубами сочную зеленую траву, которая показалась ему не такой уж противной на вкус. Борис заметил, что привязан веревкой за шею к стальному пруту, вбитому в землю. Также на мощной шее Бориса висел колокольчик, позвякивая каждый раз, когда он поднимал или опускал голову. Вскоре туман совсем исчез и поляну залил яркий солнечный свет. Борис жевал траву и силился вспомнить, что же было с ним до этого дня, он помнил, что он был в другом месте и совсем не таким, но четко вспомнить ничего не получалось, все было как в тумане. Из ворот дома вышла бабка, и, созывая кур стала сыпать зерно, за бабкой из ограды выбежала маленькая девочка и направилась к Борису. Подойдя, она маленькой рукой погладила его по влажному носу: 

  - Болька…Болька…Болька холосый!

Борис хотел ей ответить, но вместо слов раздалось тихое мычание. Девочку позвала бабка, и они снова ушли во двор.

Вскоре к дому подъехал грузовик с высокими бортами, который, как показалось Борису, он уже где-то видел. Из грузовика вылезли два мужика, вышла бабка и все они стали что-то обсуждать. Бабка, подойдя к Борису, сняла с его шеи колокольчик и отвязала веревку от прута. Мужики тем временем ловко открыли задний борт кузова и положили на край нечто вроде трапа. Бориса потянули за веревку и загнали на трап. От чего-то ему совсем не хотелось в грузовик, он остановился, но тут же получил удар палкой по спине. От обиды и боли он замычал, рефлекторно подался вперед и зашел в кузов. Борт закрыли. Зарычал двигатель, грузовик поехал. Борис заметил, как из ворот вышла та самая маленькая девочка и, провожая его, грустно махала рукой. Машина выехала на шоссе и набрала скорость. Вскоре они уже ехали по окраине города. Борис с удивлением рассматривал дома, редких прохожих и встречные машины. И тут Борис вспомнил…Здание, у которого остановился грузовик, он узнал сразу, это было его прошлое место работы, официально оно называлось ОАО «Мясоконсервный завод имени академика Сахарова». Борис больше 10 лет проработал здесь забойщиком скота. Он почувствовал до боли знакомый запах крови, гниения и прелых мясных отходов. Слева он заметил директора, который, жестикулируя, что-то объяснял мастеру Петру Ефимычу.

- Эй, Ефимыч, - закричал Борис, - это же я - Борис! Ты что меня не узнаешь!? – но вместо крика, раздалось громкое, похожее на трубный глас архангела Гавриила, мычание, на которое никто не обратил внимания. Бориса охватила паника, он заметался по кузову. Еще бы, он стал телком, и его привезли на родной мясокомбинат, чтобы сделать из него колбасу! Машина въехала в ворота и когда Бориса согнали с трапа, он оказался среди таких же быков и коров. Все они, словно предчувствуя что-то страшное, тревожно мычали. Двое загонщиков Кирилл и Мефодий, которые, как заметил Борис, уже успели опохмелиться, матерясь, по одному загоняли животных в «машину смерти». К ней вел узкий проход – «желоб», по которому можно было идти только вперед. Когда подошла очередь Бориса, он стал отчаянно сопротивляться и заметно добавил загонщикам хлопот. После отчаянной борьбы избитого и обессиленного Бориса загнали в «желоб». Впереди ждала смерть, там гремели цепи и работали моторы. Борис, ощутив всю безнадежность своего положения, заплакал. Понуро идя по «желобу» вперед он безуспешно пытался вспомнить хоть какую-нибудь молитву, на ум приходило только что-то типа «иже еси на небеси» и «аминь». Борис знал, что перед смертью перед глазами человека проносится вся его жизнь. Он вспомнил свою. Она была похожа на плохой фильм, снятый бездарным режиссером. Школа, ПТУ, армия, семья, жена и эта проклятая работа. Борис с ужасом осознал, что в его жизни не было ничего, о чем можно было сказать: «Вот, ради этого я жил». Когда он уже зашел в «машину смерти», то неожиданно вспомнил сегодняшнее утро, когда он стоял на поляне и маленькая девочка, гладила и звала его по имени. И тут Борис понял, что среди всей его бессмысленной жизни, единственным настоящим моментом было только это, все остальное отпало само собой, как шелуха, рассеялось как туман. Борису неожиданно стало легко и все равно, что с ним будет через минуту. Он знал, что в его жизни сегодня утром случилось самое главное. Стоя в электроустановке, он улыбался, совершенно не думая о том, могут ли улыбаться животные вообще и как это выглядит со стороны. Боковым зрением он заметил Ефимыча, который с серьезным выражением лица жал кнопку пуска. В бока Бориса с двух сторон уперлись два электрода…

Кроваво-красный туман рассеивался, запахло жженым мясом и креозотом. Через тело Бориса прошла судорога, он открыл глаза и, сквозь пелену, увидел испуганные лица склонившихся над ним рабочих в заляпанных кровью спецовках. Среди них был и Ефимыч.

- Ефимыч, - слабый голос Бориса дрожал, - я же сказал тебе, мудаку, выруби ток…

- Я…Я…все выключил! Я все выключил, ты что! – Ефимыч от возмущения стал даже заикаться.

Борису помогли подняться, он оттолкнул, подбежавшую медичку и пошел к выходу. На пути неожиданно появился директор:

- Что здесь опять случилось? – строго спросил он, - кого током шибануло? Тебя, Быков? Зачем полез ты туда, зачем, я же г…

Борис схватил директора за лацканы пиджака и швырнул в группу стоящих ближе к стене женщин-разделочниц:

- Да пошел ты…, - Борис снял и бросил на пол спецовку, - я здесь больше не работаю.

Нетвердой походкой он направился к выходу.

Евгений СИМАКОВ, 2008 год