1941,тяжёлый и трагический, был продолжением нашей сложной истории, именно той её закономерностью, о которой так талантливо сказал Лев Николаевич Толстой: «…дубина народной войны гвоздила нашествие врага до той поры, пока ни единого врага не осталось на её территории»
1941-й стал олицетворением тяжёлых и мучительных раздумий, тревог, горьких, трагических вёрст отступлений и безысходных ситуаций. Как это случилось, почему? Эти вопросы занимали всех от генералиссимуса Сталина и до рядового солдата.
А между тем наши военачальники понимали, что Германия – это та страна, которая представляет угрозу военного нападения ещё в середине тридцатых годов. В 1939 – 1941 годах в условиях начавшейся мировой войны и роста военной опасности для Советской страны, была проделана большая работа по укреплению вооружённых сил. Все роды войск в этот период перевооружались новой боевой техникой, увеличивалась численность войск, совершенствовались их традиции и управление, боевая подготовка начала строиться по – новому, на основе опыта современной войны. Хочется крикнуть через года и годы: «Успейте! Пожалуйста, успейте! »
Сосредоточение сил Красной Армии ближе к западной границе началось ещё в мае 1941. Однако войска двигались к западным районам границы неотмобилизованными, недоукомплектованными, не имея необходимого транспорта. Железные дороги имели только один график: мирного времени. Сосредоточение проходило медленно, так как считалось, что война в ближайшее время не начнётся. Сталин верил незыблемости «пакта о ненападении»
К 22 июня 1941 года войска приграничных военных округов в большинстве своём были рассредоточены на больших пространствах. Так войска Прибалтийского особого округа война застала разбросанными на глубину до 330 км от границы. Западного до 100 – 300 км., Киевского – до 400 - 600 км. Не успели!
План возведения противотанковых и противопехотных препятствий перед передним планом нашей обороны у западных границ был выполнен к началу войны в среднем на 25 – 30%. Не успели!
А как же небо? Борьба с вражеской воздушной разведкой возлагалась на приграничные войска и части приграничных военных округов. Но как стало известно в последствии, Берия ещё в марте 1940 года категорически запретил пограничным войскам открывать огонь по германским самолётам - нарушителям, а также добивался, чтобы части Красной Армии и корабли Военно-Морского флота не включались в борьбу с немецкой авиацией. Он фактически открыл советское воздушное пространство для вражеской разведки ещё до войны 1941 года.
Советским правительством был разработан мобилизационный план военной перестройки промышленности на вторую половину 1941 года и на 1942 год. Все эти планы были пронизаны одной идеей, что позволяет говорить о наличии общего плана действий. Но суть его заключалась в том, чтобы отразить агрессию врага на линии государственных границ и затем нанести ему сокрушительное поражение. Отступать не собирались. Так мы встретили воскресное утро 22 июня 1941 года
Раскаты гулкие войны,
К тебе, мой город, докатились:
Ушли на фронт твои сыны,
А многие ли возвратились?
… Лет много минуло с тех пор,
Как на любимую Отчизну
Лавина шла фашистских орд,
Сметая миллионы жизней.
Королёв В.А. «Я вместе с городом рос»
КАК ЭТО БЫЛО… 1941 – 1945
Наша благодарность и любовь к поколению сороковых безгранична и безмерна. Они сделали невозможное: спасли Отечество, спасли человечество, восстановили попранный и поруганный мир.
Каким оно было 22 июня 1941 года в городе Татарске, когда сообщение о войне поставило всех перед фактом всенародной трагедии, когда будущая катастрофа ещё только наметила свои очертания?
…В городе как всегда в этот воскресный день шумела базарная площадь. День был такой яркий, что даже глазам была порой нестерпима эта карусель синевы, яркого солнечного света и весёлых праздных лиц. В базарный день приходили люди на рынок: одни купить продукты и одежду, другие продать излишки, а третьи на других посмотреть и себя показать, дети полакомиться сладостями. Как обычно в такие дни гремел репродуктор, заливая площадь бодрыми маршами Дунаевского и, конечно же, голосом Руслановой. Хорошо запомнила Таня Компанистова, как заскрежетала иголка по пластинке и…мощный, темперамент Руслановой перестал будоражить душу восторгом исполнительского мастерства.
И вдруг через непродолжительную паузу в эфир ворвался голос, который немедленно навёл порядок и концентрировал внимание всей этой «тороватой базарной площади» на чёрный репродуктор.
Голос Левитана, суровый и безжалостно твёрдый в своей решительности, вёл сообщение о начале войны с фашисткой Германией. Всех потрясло, что от Баренцево моря и до Чёрного уже протянулась линия фронта, где идут ожесточённые бои… И вся эта, ещё минута назад праздничная площадь, переполненная людской радостью воскресного дня, изменилась до неузнаваемости. Всё пришло в движение: люди, повозки, тачки и тележки, велосипеды и пешеходы. Площадь пустела на глазах.
И уже не вприпрыжку, как любила передвигаться Татьяна, а сломя голову, неслась она под спасительный кров родного дома. Она застала только родителей. Отец уже собирался в военкомат, а мать его корила:
- Да, куда ты, старый, людей смешить? В твоём ли возрасте на войну идти…
- Ничего, ничего, не скажи, руки рабочие всюду нужны,- уже на ходу противоречил он ей.
- Где все? – переспросила Таня.
- Кто их знает, как услышали сообщение, так и все разбежались. Михаил, наверное, в горком, а Нина с ним увязалась. Я вот всё думаю, наш Васенька, ведь, наверное, уже воюет? Этот вопрос повис в пустоте. Только стук калитки и подтвердил, что Таня, сломя голову, понеслась в разведку, где её братья и сёстры, как реагируют на это страшное сообщение о войне. Она бежала в горком комсомола, не сомневаясь, что Михаил всё знает лучше других, и она непременно первая из ребят обо всём будет знать.
Во дворе горкома, в коридорах и в кабинете первого секретаря и у Михаила (2-й секретарь ГК ВЛКСМ), всюду были парни и девчата, и все ждали решения секретарей, как распорядиться судьбой этих добровольцев, готовых немедленно во дворе горкома строиться в колонны добровольческих отрядов, совсем, как это было в Гражданскую войну: «Горком закрыт - все ушли на фронт».
Однако секретари пока безуспешно пытались дозвониться до обкома. Наконец, к первому в кабинет, вбежал запыхавшийся посланец из комитета партии, немедленно приглашая его на внеочередное заседание бюро.
Таня прошмыгнула в кабинет к брату, который уже с кем – то разговаривал по телефону. Положив, наконец, трубку, он ещё некоторое время молчал, как будто что – то взглядом разыскивал на своём столе.
-Пойдёмте все во двор, - обратился он к ребятам, находящимся в его кабинете. Во дворе, собравшись во внушительную толпу, комсомольцы слушали Василия:
- Ребята, вы все слышали. Я хочу сказать, что эта война будет страшной. Фашисты – сила внушительная, одна из сильнейших армий мира. Но у меня нет сомнений: мы – победим! Расходитесь, друзья, по домам, ждите призыва, повесткой военкомат сообщит. Тем, кто хочет пойти добровольцем, - тоже в военкомат. И опять удивило Таню то, что толпа моментально растворилась. Татьяна вновь зашла в кабинет брата. Он опять куда – то звонил, она подлезла к нему под руку, но он её отодвинул:
- А, это опять ты, - и тут же уже сердито проговорил:
- Чтобы в два счёта была дома, поняла, быстро домой!
Но не тут – то было, ни то время, чтобы ничего не узнав, уйти домой. Татьяна выскочила на улицу и помчалась к военкомату. Она неожиданно остановилась, словно наскочила на невидимую стену: вокруг военкомата стояла плотная толпа. Но это уже была очередь. В ней она нашла Нину.
Михаил домой и к ночи не вернулся: пришёл утром. Поздно, уже к ночи, появились девчонки, Нина с Анной. Вернувшись из похода с Омки, вместе с ребятами – одноклассниками Юля тоже встала в огромную очередь у военкомата. Нина с радостью сообщила, что её записали, сказали ждать вызова, а Анна беспрестанно хмурила свои тонкие изогнутые брови – ей отказали: 18 ещё нет.
Но, что повергло Таню в изумление, так, это сообщение о том, что одноклассники Юли – мальчишки, уже укладывают вещи, они будут учиться полгода в училище и - на фронт.
Долго не могла уснуть Таня в эту ночь. В её сознании всплывали лица ребят, к которым у неё в душе всегда было отношение восторженное. Они были лучшие: самые красивые, умные, отличные спортсмены, и вот теперь они будут солдатами, и их могут убить. Эти мысли повергли её в шок, она даже хотела заплакать, но слёз не было. Её мозг так устал от впечатлений этого страшного дня, что она уже не могла ни о чём думать...
Эта боль военного детства навсегда останется в сердце Татьяны Ефремовны Компанистовой, которая поведает жителям города о том, как молодёжь Татарска в 40-е годы по призыву и добровольно встали в строй защитников Отечества.
«Пришла беда – отворяй ворота», - ГЛАСИТ НАРОДНАЯ МУДРОСТЬ. На фронт добровольцами и по призыву уходили целыми семьями: пятеро из семьи Компанистовых, семь сыновей и одна дочь из семьи Цыганковых, пятеро из семьи Войтенко, три брата Кабановых, отец Александр Фёдорович и сын Владимир Александрович Найденко, Николай и Сергей взяты были на ускоренное обучение в ФЗУ. И так - в каждой семье Татарска. На фронт было отправлено 14200 наших земляков. На бескрайних полях сражений погибли 5627 жителей Татарского района, 2267 из них жителей города Татарска.
Пройдёт ещё ни один десяток лет и сто, и более, но история города сохранит имена тех своих жителей, которые уходили на фронт добровольцем, и по призыву. Уходили в бессмертие! Это наш город, «потемневшими глазами», смотрел на бедствие народное, когда огромные толпы людей ожидали проходящие поезда, чтобы в последний раз увидеть, а если не остановится, то хотя бы услышать родной голос:
- Мама! Прощай!
Другие же ожидали отъезда на фронт. В один из таких дней провожала семья Компанистовых Михаила. Это были суровые будни, когда сплошной чередой шли составы и товарняки на Запад. Под Москвой решалась учесть не только столицы, но и всей страны.
И первый секретарь Дубенко Михаил Арсентьевич совсем недавно ушёл на фронт добровольцем, добившись, чтобы обком снял с него бронь. Ребята считали, что в тылу с комсомольской работой справится любой, без всяких проблем. Ведь и агитировать не приходится: только позови на какое – нибудь дело и…уже шеренги добровольцев. Так действовала городская комсомольская организация в это время.
Согласился обком ВЛКСМ отпустить в действующую армию и второго секретаря ГК ВЛКСМ Михаила Компанистова. Михаил каждый свой день начинал со звонка, как решается его просьба. Теперь вот отбывал туда, где сражались люди за святая святых - Родину. Мария и Ефрем Компанистовы понимали своих детей: в такое время останавливать нельзя. В действующей армии уже воевал Василий, теперь уходил Михаил, уже готовятся к отправке девчонки: Нина, Аня, Юлия. И замирало материнское сердце от страха за детей, да, сердясь, поглядывала она на младшую Татьяну, которая радовалась за братьев и сестёр, и страшно завидовала им.
Опустел родительский дом, непривычно стало тихо в нём. Мать первое время каждый день ждала почтальона: нет ли писем? Затем вроде бы привыкла, но сердце не было спокойным: война есть война.
Все помнят этот день, когда получили похоронку на Михаила: он погиб под Ленинградом. Как обычно вечером собрались все дома, но не было привычного запаха немудреного супчика, которым любила потчевать Мария Никифоровна своих домочадцев. Она лежала на кровати, стоявшей на кухне, повернувшись лицом к стене, накинув телогрейку себе на плечи, лица не было видно. Стояла неподвижная, вязкая тишина. И каждый из семьи, кто приходил раньше, брали маленький листочек, который сиротливо белел на самой середине стола. Прочитав и закаменев лицом, каждый из родных людей погибшего Михаила, находил для себя, укромное место, чтобы осмыслить эту невосполнимую утрату, чтобы явно осознать, война и смерть вошли в их дом…
Похоронка на Анну пришла в тот момент, когда уже радостью отзвенела победа защитников Сталинграда. Ведь там, в том пекле, были дочери Компанистовых. Однако вновь беда не обошла их дом. Трудно было представить, что Ани больше нет, и никогда они её не увидят. И никогда не сбудутся её мечты. А как она любила мечтать о профессии, счастье, славе и известности. И кто об этом не мечтал в юности.
Пятерых отправила солдатская мать родного Татарска на фронт, двое не вернулись, сгинули в огне войны. Именно она, солдатская мать земли сибирской, в момент открытия мемориала на центральной площади города Татарска возродит пламя Вечного огня у фигуры воина – освободителя, за спиной которого на мраморных плитах, в общем списке погибших имена её детей, её кровиночек.
Помни потомок, эти строки истории города и пусть тебе будет понятен смысл фразы:
«Какою ценой завоёвано счастье…».
До первого декабря 1941 года семнадцать дальневосточных дивизий были перемещены во время битвы под Москву:
Новосибирский вокзал громаден
На крытый зимний похож стадион,
Но всех пропустить не способен и он.
Оружия, танки, солдаты, солдаты:
За воинским воинский эшелон.
Колёса на стыках телеграфно постукивали
Двадцатью эшелонами чуть не впритык,
Мчится дивизия Полосухина,
Как скорая помощь, к Москве, напрямик
Михаил Судницын
Обеспечивали бесперебойную переброску эшелонов на Москву и железнодорожники узла станции Татарская. Наши с вами деды и прадеды. Труд их был титаническим, дежурили сутками, совершая чудеса трудового героизма, солдаты тыла 1941 года.
За время войны Татарский район поставил для Красной Армии 180 автомобилей, 1340 лошадей, на военно-промышленные предприятия было напралено3720 человек, в основном старших подростков.
Жители города внесли в фонд обороны займов на 22 миллиона рублей: по тем временам это колоссальная сумма для такого небольшого города, каким был в то время Татарск. Отправлено на фронт двадцать тысяч посылок.
Вот что писала в то время наша местная газета: «Ударник – животновод» 8 апреля 1943 года, №27: «Рабочие Увальского совхоза купили боевой самолёт на свои личные сбережения, кроме того, сдали сто пудов хлеба».
Всенародный трудовой подвиг был поистине легендарным, потому что просто уму непостижимо, где брали силы, черпали мужество, чтобы всё осилить, выстоять. Казалось бы, вон она, где Сибирь, очень далеко от фронта, а жителям нашего города и края пришлось испытать полной мерой всё то, что испытали все граждане необъятной страны, весь её народ от мала и до велика.
ИСТОРИЯ ЛЕГЕНДАРНОЙ 112-ой
На территории перрона, когда пассажиры выходят к поездам, внимательный человек заметит, что на здании вокзала размещается мемориальная доска, свидетельствующая о том, что в 1941 году в Татарске проходила формирование 112 СИБИРСКАЯ ДОБРОВОЛЬЧЕСКАЯ ДИВИЗИЯ, ОТБЫВШАЯ НА ФРОНТ В АПРЕЛЕ 1942 ГОДА
Уезжали девочки на фронт, их провожали родные… Состав отходил от интендантской площадки. И бежали матери за составом. Большинство из этих девочек не вернутся, погибнут в сражениях за город СТАЛИНГРАД
Яркой страницей в истории Великой Отечественной войны стало рождение 112 стрелковой дивизии, появившейся для того, чтобы обессмертить себя в истории этой страшной войны, защитить Отечество.
2-3 июля 1941 года проходивший 7 пленум Новосибирского обкома принял постановление о формировании сибирской добровольческой дивизии. Всего за несколько дней поступило 42 307 заявлений.
Конец ноября 1941 года – апрель 1942 дивизия на формировании в городах: Татарск, Барабинск, Куйбышев Новосибирской области. Именно 112 добровольческая стрелковая дивизия по- настоящему познала, что такое кровавый снег Сталинграда.
Перебираю документы 112 стрелковой дивизии, перечитываю статью В. Обыскалова, полковника запаса, о Сталинградской битве, и начинаю отчётливо понимать: они сделали невозможное!
Путь, которым прошла 112 дивизия, действительно, героический! Путь, балансирующий на грани жизни и смерти!
В феврале 1942 года 30 девушек – комсомолок городской организации были зачислены в 112 стрелковую добровольцами. В их числе отправились на фронт Надя Ильина, Зина Курочкина, Тамара Макшанцева, Маша Федотова, Таня Цимбалова, Люба Тырсенко, Люда Голубева, Надя Ястребова, Полина Иванова, Дуся Никишкина, Нина и Аня Компанистовы, Шура Бондырева, Магния Успенская.
В ноябре 1982 года в связи с сорокалетием годовщины Сталинградской битвы и формирования дивизии в нашем городе проходила встреча её однополчан. Была проведена огромная работа по созданию списков участников Сталинградской битвы, проживающих на территории Татарска.
Стало известно, что кроме 112 стрелковой дивизии, Сталинград защищали ещё тринадцать Сибирских дивизий, шесть из них в результате боёв по защите города стали гвардейскими. Все из нас, готовивших это мероприятие, соприкоснувшись с историей дивизии, были ошеломлены мужеством и героизмом, решительностью и твёрдостью её бойцов, достойных воинской славы сибиряка, ловкого и умелого воина.
Девяносто два ветерана – гвардейца жителей Татарска присутствовали на этой встрече. С яркой замечательной речью обратились к участникам встречи Крапива Алексей Фёдорович, Аксинин Николай Максимович, Дорофеева Анна Сергеевна, Нафиков Хази Гайфулович, Мухаметханов Хаби, те, кто носил почётное звание гвардейца, защищал Сталинград, насмерть стоял на берегах Волги – матушки.
Предлагаю тебе, читатель, одну из самых ярких историй Великой Отечественной Войны, которая раскрывает масштабы героизма наших земляков, участвующих в Сталинградской битве.
17 июля 1942 года началось легендарное сражение дивизии. Выгрузившись на станции Котлубань Городищенского района Сталинградской области, проходным маршем соединение вышло на город Калач с задачей форсировать реку Дон и отбросить прорвавшиеся в этом районе немецкие войска. В сражениях за Калач и Гумрак, дивизия выдержала страшные испытания, потеряв почти весь свой личный состав. По словам начальника штаба 62-й армии генерала – майора Крылова Н.И. – в ней оставалось только 150 человек.
В этих боях и погибли наши юные землячки: Саша Орлова, Таня Цымбалова, Люба Тырсенко, Аня Компанистова, тяжёлое ранение получила Дуся Никишкина. Погибли девушки! Ведь многие из них после школьного платьица надели солдатские шинели, стали сёстрами милосердия. Все тяготы военного времени переносили эти юные героини наравне с мужчинами. Многое за годы жизни может стереться в памяти, но забыть нам этих героев нельзя.
С 3 сентября по 21 октября 112 ведёт бои в самом Сталинграде, обороняя Мамаев Курган, заводские районы «Красный Октябрь», «Баррикады», «Тракторный завод», которые являлись главными направлениями в борьбе с фашистами, проявляя исключительное упорство и самоотверженность в эти тяжёлые дни боёв, нанося противнику сокрушительные потери. Только за период с 13 сентября по 17 октября 1942 года, дивизией было уничтожено свыше 44 тысяч солдат и офицеров противника, подбито и сожжено 83 танка и 20 автомашин с пехотой и грузом, уничтожено 23 пулемёта и 15 орудий.
21 октября 1942 года, после 98 дней непрерывных боёв в Сталинграде с превосходящими силами противника совершенно обескровленная дивизия выведена в резерв 62 армии на доукомплектование на левый берег реки Волги, в районе хутора Рыбачий. Вдумайся, Читатель, что это значило: сражаться в самом пекле Сталинградских боев 98 дней и ночей…
В декабре 1942 года дивизия выводится в резерв Ставки Верховного Главнокомандующего и убывает по железной дороге в город Аткарск Саратовской области, где до февраля 1943 года производит доукомплектование людьми, машинами и вооружением и проводит обучение солдат и создание частей и подразделений.
Бои на Курской Дуге.
12 февраля 1943 года, выгрузившись на станции Елец – Хитрово, дивизия входит в состав 60 армии Центрального фронта.
Февраль – август 1943 года дивизия, занимая оборону на рубеже Старшее Глапаздино, Поды, ведёт упорные оборонительные бои, разведку боем, занимается строительством инженерного оборудования боевых порядков (вырыто около 60 км траншей полного профиля), производится обучение подразделений наступательному бою.
26 августа 1943 года дивизия переходит в наступление (в составе 60 армии), освобождая полностью Курскую область и левобережную Украину. Личный состав дивизии стойко отражал непрерывные контратаки танков и пехоты противника. Наиболее сильные бои происходили в районах Крупец, Путивль, Бурынь, Бахмач, Нежин, Козелец.
С 26 сентября по 3 ноября 1943 года, находясь под непрерывной бомбёжкой, 112-ая успешно отражает контратаки противника и закрепляет плацдарм.
3 ноября переходит в наступление севернее Киева, в направлении Дымер – ст. Гетерёв – Коростынь, чем обеспечивает освобождение столицы Украины.
17 – 20 ноября ведет тяжёлые бои с танками противника в районе Коростень.
С 21 ноября по 29 декабря обороняется северо-восточнее Коростень.
29 декабря в составе 13 армии переходит в наступление в направлении Коростень – Ровно.
29 декабря 1943 года освобождает город Коростень, а затем, 2 февраля 1944 года – город Ровно.
Март – июль 1944 года дивизия ведёт тяжелые бои по отражению контрударов противника в районе Берестечко – Брылов – Куликов - Завидче на границе Волынской и Львовской областей.
13 июля дивизия переходит в наступление в направлении города Львов, и к 14 июля выходит на советстко – польскую границу, приняв участие в полном освобождении Украины.
С 24 июля 1944 года дивизия приступила к выполнению своего интернационального долга – освобождению польского народа.
5 августа 1944 года дивизия форсирует реку Висла, удерживает и расширяет Сандомирский плацдарм.
26 января 1945 года преодолевает под огнём противника реку Одер, а 16 февраля форсирует реку Нейсе и закрепляет польско-немецкую границу. Дивизия «разрывала так называемые замки Берлина: первую линию защиты на пути к нему»
23 февраля дивизию, не дошедшую 100 км до Берлина, поворачивают на уничтожение немецкой группировки в Бреславу. До 6 мая она находится в непрерывных боях. Можно представить какие это были бои! Ведь крепость была неприступной, считалось, что нет такой силы, которая может её взять приступом, штурмом.
6 мая 1945 года командующий Бреславской группировкой генерал Нигоф сдал гарнизон. И в этот же день, 6 мая, был доставлен генерал командующему 6-ой Советской армии генералу В.А. Глуздовскому. В ночь с 6-го на 7-е мая весь гарнизон Бреслау был выведен.
« Приказом Верховного Главнокомандующего товарища И.В. Сталина от 7 мая 1945 года за № 364 за овладение городом и крепостью Бреславль (Бреслау) всему личному составу дивизии была объявлена благодарность Сталина».
Так была закончена эта Великая Народная война для легендарной героической 112 –ой стрелковой дивизии, осенью 1941 года формировавшейся в нашем городе Татарске. Наши земляки сражались в ее составе, многие из них схоронены в бесчисленных братских могилах на ее легендарном боевом пути. Какие страшные катастрофические жертвы, какая кровь, какая цена Великой Победы!!!
ГОРОДСКАЯ СРЕДА: СЛУШАЙТЕ! ЭТО БЫЛО НА СВЕТЕ
В 1980-ом я ехала в Кисловодск. Было начало октября, Европейская часть России ещё не успела по – осеннему «посереть» , как в это время случается в Сибири. Поэтому ловила взглядом пролетающие пейзажи, чем – то напоминающие картины известных художников. Казалось всё это родным и знакомым. Невольно ждала встречи с Волгоградом. Остановка была длительной по времени, и поэтому радовалась, в тоже время, одергивая себя, а что можно увидеть за тридцать минут стоянки поезда. И патетично успокаивала: да, просто постоять на привокзальной площади легендарного города.
В середине дня, остановились на какой – то станции. День был солнечный и яркий. Обратила внимание на соседний путь. Привлекла необычность пассажирского состава. Это оказался поезд Германской Демократической республики
Вся платформа была «забита» парнями в необычной для глаз форме. Ребята мне показались все рослыми, сильными, красивыми и холёными. Это были немцы. Вели они себя очень естественно и раскованно. Какая – то группа над чем – то весело смеялась, в другой – двое подталкивали друг друга плечами, как будто борцы производили разминку, остальные же весело наблюдали за ними, подавая какие – то реплики. Все были чем – то заняты, не обращая внимания на приходящие и уходящие поезда и других пассажиров. Внимательно следила за ними и вдруг осознала, что в душе у меня сквозит холодок, как будто бы, «скрытая толщей лет», исподтишка рассматриваю врагов своей страны. Сознание подсказывало, что, по всей видимости, части возвращаются из совместного учения, в котором участвовали германцы. И всё же холодок в душе не рассеивался. Во всём этом был огромный смысл: современная юность Германии была в тех местах, где отчётливо можно увидеть «грехи отцов» и великую катастрофу двух народов, побежденного и победителя…
Волгоград был уже близко, к нему подъезжали в сумерках. Погода стремительно менялась, и когда состав остановился - во всю шёл дождь. Небо было сплошь затянуто рваными свинцовыми тучами, дул порывистый ветер. Все пассажиры вышли из вагонов, и вскоре вернулись. Поезд медленно тронулся, и хотя прошло уже много времени, он продолжал двигаться медленно, не набирая скорости. Света в вагоне было мало, и я прилипла к окну, пытаясь разглядеть «уплывающий город».
И вдруг открылось моему взгляду огромное пространство, которое насквозь было пронизано светом прожекторов. Лучи сходились, пересекались и вновь бежали дальше, рассекая сгустившуюся темноту всполохами яркого света, освещающего толщу сизо – багровых туч, низко плывущих над землей. Возникло ощущение тревоги, волнения. И вдруг взору совершенно неожиданно открылась исполинская фигура женщины. Поезд совсем замедлил движение, а за окном, словно все ожило… Казалось, что женщина двигается по этому испещренному светом прожекторов небу, и даже видно, как вздрагивает меч, вознесённый над её головой. Низкие тучи, страшные грозовой нагромождённостью, создавали впечатление дыма, закрывающего землю и фигуру женщины. Вот она повернулась моему взгляду так, что вижу её рот, судорожно открытый в призыве, затем лицо: высокий лоб, огромные широко открытые глаза, - и всё изломано гримасой крика, призыва, устремлённости навстречу неприятелю. Потрясение было столь сильным, что даже забыла обо всём.
Всматривалась в эту исполинскую фигуру, вознесённую над курганом. Это была, действительно, Родина – мать, казалось, что узнавала её, угадывая, что за её спиной весь народ от мала до велика поднялся на её призыв.
И вдруг меня пронзила мысль: ведь здесь же погибли наши девчонки из Татарска: Аня Компанистова, Таня Цимбалова, Шура Орлова, Люда Тырсенко, здесь стояли насмерть наши земляки 112 стрелковой дивизии, демонстрируя образцы ратного подвига. Здесь разворачивались события легендарного романа Юрия Бондарева «Горячий снег». Я не буду уповать на то, что испытывала чувство истинного патриотизма, об этом как – то не думалось. Не замечала, что текут по лицу слезы потрясения и боли от того что открылось моей душе. Просто оплакивала людей, здесь погибших, не доживших своего века, не долюбивших, не познавших жизни. Все они в этот момент представлялись мне братьями и сестрами. Да, действительно, неслучайно, что даже Сталин – деспот и тиран, - выступая с речью по радио в начале войны, сказал первой фразу: «Дорогие братья и сёстры, обращаюсь к вам, друзья мои…»
И уже умирающий маршал Чуйков Василий Иванович в 1985 году, обращаясь к правительству, просил, чтобы похоронили на Мамаевом кургане с его ребятами. Именно он, легендарный Маршал, руководил обороной Сталинграда, в самый трагический момент этой борьбы, сам лично участвовал в боях на кургане, имеющем огромное стратегическое значение. Он в своих воспоминаниях очень высоко отзывался о способности 112 стрелковой дивизии героически «маневрировать на всех главных направлениях защиты Сталинграда». Представь, читатель, осложнялось положение на Мамаевом кургане, и в бой вступали бойцы 112 дивизии. Был перевес успеха у немцев в наступлении на направлении боёв за тракторный завод и спешили бойцы легендарной дивизии на помощь, а ещё бои за Вишнёвую балку, завод «Красный Октябрь» - это самые страшные, кровопролитные бои за город. Ещё раз напомню, читатель, что 98 дней и ночей длилось участие 112 стрелковой дивизии в боях в этот период времени. Почти все её бойцы погибнут, в живых останется всего 150 человек…
В 1982ом буду с особым рвением и гражданской страстью участвовать в подготовке мероприятия, посвященного сорокалетию Сталинградской битвы. 19 ноября была организована встреча ветеранов 112 ой дивизии и других добровольческих дивизий сибиряков, участвовавших в защите Сталинграда. Встреча была потрясающе прекрасна народной памятью, любовью и теплотой к поколению защитников, павших и живых. Незабываемо читали старшие подростки, воспитанники Дома детского творчества, многоголосьем поэму чилийского поэта Пабло Неруда «Сталинграду». Зал много раз замирал и взрывался овациями. А затем на сцену поднялись ветераны этих легендарных боёв. С огромными букетами белых хризантем стояли они, помолодевшие от смущения и необыкновенных эмоций, стояли в шквале аплодисментов, выражающих восторг и признательность поколения, родившегося уже под мирным небом.
Вот так в моей душе навсегда остались боль и память «твердыни Сталинграда».
Солдат Великой Победы
Войтенко Николай Михайлович родился 27 декабря 1913 года в городе Татарске Новосибирской области. В 1928 году закончил школу № 8 г. Татарска, с 1934 года проходил воинскую службу в Советской армии в частях связи, в 1939 году участвовал в событиях Халхин-Гола, а затем на Финской войне, в 1940 – демобилизован из армии. С июля 1941 года являлся командиром отделения разведки 511 гаубичного артиллерийского полка.
Я выбрала судьбу этого человека из многих десятков и сотен участников Великой Отечественной войны, потому что судьба его повторила в себе всё поколение 40-х, которое мужественно и героически совершили то, что должно было совершить: спасло Отечество, спасло человечество, вернуло попранный и разрушенный мир всей планете Земля. Солдат Великой Отечественной… Кто бы не был он: сержант, старшина, полковник, адмирал или командующий, - все они Солдаты Великой Победы, её творцы…
У них была почётная миссия, тяжёлая судьба и … бесконечный ратный труд на бескрайних полях сражений…
В истории этой минувшей войны было много побед, малых и великих. Но 1941 год вместил в себя столько муки, что становится, действительно, страшно, даже сейчас. Как всё это можно пережить, выстоять, победить!
Как?
Об истории Великой Отечественной хочется говорить «языком русского героического эпоса», когда в тяжёлую годину богатыри земли русской уходили защищать свою землю, своё Отечество:
… Говорят их бабы провожали,
Пирогов в дорогу напекли.
Их потом солдатками назвали,
Вдовами попозже нарекли.
Н. Созинова «Уходили боги на войну»
Двадцать семь лет было Николаю Войтенко, когда «репродукторы протрубили войну». За плечами у него был огромный армейский опыт. Он понимал с первых дней, что война будет долгой: человеконенавистнические, преступные цели германского фашизма ярко проявлялись: « На Востоке сама жестокость есть благо для будущего…» Звериная суть фашизма была очевидной.
Над огромной страной по всей её территории повисло тревожное ожидание: немцы под Москвой. Читаю воспоминания ветерана, и вижу ту трагическую атмосферу, которая окружала моего героя:
- А кругом пылали охваченные пожаром города и сёла. Дороги были забиты беженцами и беспорядочно отступающими войсками. Несмотря на отчаянное положение, многие армейские части вели упорные бои. Это он, воин 1941 года, встречаясь в небе с лучшими по вооружению немецкими самолётами, обладающими к тому же подавляющим численным превосходством, шёл на таран. Это мои товарищи шли на бронированные машины со связками гранат или даже с бутылками, наполненными горючей смесью. Металл корёжило, а человек выдержал и вышел победителем. Наш простой, советский человек… Я всё это видел своими глазами. Это были наши армейские будни, обычный ратный труд – так вспоминал он, сержант Войтенко, один из защитников столицы того далёкого 41 го…Он, солдат 41го, наша «гордость, совесть и боль».
Листаю страницы его воспоминаний, а душа замирает от того, что мысленно встаёт перед моим взором… Я ведь тоже знаю: что такое сражение Великой Отечественной. Знаю по фильмам и книгам…. Поэтому вослед за воспоминаниями израненного металлом войны солдата, мне хочется мысленно крикнуть через года и годы: « Пожалуйста, не погибайте! Уцелейте!».
Однако, на войне, как на войне: «…потемнело в глазах от боли. Ноги перестали ощущать землю. Только, что грохотавшие орудия умолкали… И уже не чувствуя боли, Николай упал в глухую пропасть беспамятства… Потом были глаза медсестры, её доброе улыбающееся лицо. Боль утихла, возвращалась жизнь…
Это было тяжёлое ранение, полученное в боях под Москвой. Более трёх месяцев «отлёживался» в госпитале». А в душе был праздник, как и у всех, окружающих его людей. Немцев остановили, «блицкриг» не состоялась. Это была «Великая Победа!» Она утвердила веру в то, что «Враг будет разбит! Победа будет за нами!». Привычный лозунг становился реальностью.
После возвращения из госпиталя стал командиром отделения полковой разведки. Разведчик на войне – это человек особой породы, ему не занимать ловкости, народной сноровки, физической силы и выносливости, да и военное искусство должен был знать на зубок. Таким и был Николай Войтенко. Ведь не зря имел значок «Лучший разведчик».
Обязанностью его отделения была «добыча языка». Очень переживал командир, что из –за немца приходилось умирать «замечательным хлопцам». Сам ни раз «прикрывал врага своим телом». Все понимали, что выполняли задание особой важности».
1942 –й год в солдатской судьбе Николая Войтенко – это Сталинградские степи:
- Матушка Волга – кормилица и защитница отдать эти рубежи было невозможно. Это значило – проиграть войну:
Сталинградская земля пропиталась кровью бойцов, ведь – это не легенда, а быль. Сражения длились сутками. Только очень хотелось пить. Наклонишься над водой, а она с кровью смешана,- до конца жизни остались шрамы от сражений под Сталинградом, а шрамы на сердце от бесчисленных потерь. Да, страшное время, потрясающее «огромной людской кровью.
- Медали, ордена…, конечно, они радовали, что ратный труд оценен по достоинству… Воевали не ради славы…. О ней некогда было думать. Напоили – накормили и снова в бой. Но особенно душу грело письмо «Воину – Герою» за подписью Сталина, оно всегда было при мне, во внутреннем кармане…
В Николае Войтенко, мужественном сибиряке, невысокого роста, коренастом, на первый взгляд, даже совсем неприметном, была сосредоточена та энергетика, которая роднила его с крестьянами – земледельцами, которые добросовестно и честно выполняли свою работу: стояли насмерть на поле Куликовом, Бородинском – это то, что испокон века зовётся русским духом.
Всю войну прошёл Николай Михайлович, не обошли его стороной и страшные, опять же большой кровью, Зееловские высоты. Дошёл до Бранденбургских ворот, оставил свою роспись на Рейхстаге. Четыре года войны, пять ранений, одна контузия и - вся грудь в орденах и медалях: Ордена Славы 1 и 2 степени, Отечественной войны 2 степени, медали «За отвагу», « За оборону Москвы», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», 13 благодарностей за освобождение городов…
Я листаю и листаю тонкую тетрадь записей фронтовика. И мне немного жаль, что о его жизни не написаны роман или повесть. Ведь именно о таких говорят: «Человек из легенды».
- Вернулся домой в Татарск, и дрогнула душа от той бедности и нищеты, которая окружала. Болью отзывалась память о близких, сгинувших в пламени войны. Пятерых проводила на фронт моя семья, а пришёл в родной дом я один. Брат Александр погиб под Калининградом, Владимир – на Востоке, сестра Вера, призванная в железнодорожные войска, «погибла при исполнении…», не вернулся Степан Огненко – зять.
Дрожат листочки в моей руке. Так состоялась моя встреча с давно уже умершим Николаем Михайловичем Войтенко, одним из Солдат Великой Победы 45-го, великим сыном, некогда великой страны. Но отчего так грустно, и слёзы застилают глаза, и ноет сердце…
ГОРОДСКАЯ СРЕДА: ДОБРЫЙ ХЛЕБ, ВЕЧНЫЙ ХЛЕБ
Все, кто с искренним уважением и теплотой относится к родному слову, кто не раз приникал к роднику поэтической народной словесности, тот понимает, что в старые времена были люди, есть они и сейчас, что краснословием могли одарить человека. К счастью, были – небылицы дошли до внуков – правнуков в целостности и сохранности. Вот одну из таких былей – небылиц я услышала совсем недавно. А рассказала мне её баба Маня, моя далёкая родственница, словоохочая до выдумок.
Многое она рассказывала из того, что чем – то смутно напоминало библейские легенды поэтому, - это вызывало огромное удивление и восторг. Как могла совершенно безграмотная бабушка сохранить услышанное когда – то в детстве, пронести эти истории как нечто сокровенное, так освоить чужой текст, чтобы правдоподобно, искренне, со слезой и большим душевным напряжением передавать это слушателям уже в преклонном, зрелом возрасте. Поэтому и неслучайно этот народный дар называется изустным поэтическим творчеством. А может, всё же быль?
… Было это давно. Шёл второй год войны. Для меня он был горек тем, что в этот год умер мой дорогой и горячо любимый Максим, муж. Вышла за него замуж я убегом. Родители так и не дали своего благословения на наш брак. Хоть и небогата была наша семья, а отдавать свою меньшую дочь – красавицу за деревенского пастуха погнушались.
Как в наше село Шагово попал Максим, никто не ведал. А был он двадцатилетнем парнем, весёлым, неунывающим выдумщиком, И хотя ни кола, ни двора, а песни петь любил, хороводы водить, заводилой Максим был у девок и парней. И надо же, вроде и чужак в деревне, а, ни одна девка вздыхала по Максиму. Сложилась у нас с ним любовь, да и песни наши мы с ним пели слаженно… Уговорил меня Максим, убежала я с ним…
Много лиха увидела я молода – молодёшенька. Максим не гнушался никакой работы, достатка всё равно не было. С грехом пополам построили избёнку по улице Интернациональной в самом конце, почти рядом с железнодорожной линией. Так в годы войны беженцы часто в моё окно стучали, просясь переночевать, отдохнуть. Жалела я людей, позволяла задерживаться несколько дней, пока не найдут подходящее жилье, а у меня – то была теснотища, да и дети мала – мала – меньше.
Не уберегла я Максима. Надорвался он на работе, да и простыл, заболел воспалением лёгких, не долечился, а вскоре и туберкулёз приключился. Так и сгорел мой суженый в лёгочной лихорадке. Похоронила я Максима, а у меня три девахи на руках, а младшенькой Настеньке - шесть месяцев. Четыре рта накормить по военному времени – это была большая забота. Вставала затемно, наскоро варила затеруху и бежала на работу в гостиницу – отдыхающую для машинистов. Там полы перемою, бегу в столовую – посудницей работала. И так кружилась, как белка в колесе. Да не только мне одной было тяжело – вокруг, всюду горе горькое…
Поздними вечерами возвращалась домой. А там дети малые. Старшенькой – то, Лизавете было всего восемь лет. Она и была за хозяйку. Катюшке - пять, Настеньке всего – то месяцы. Как Господь Бог помогал, откуда силу и выдержку черпала?
В первые дни как Максима похоронила, очень уж мне тяжело было. Ночами напролёт плакала, а спозаранку горе отступало – работать надо, материнские заботы исполнять. Часто просыпалась оттого, что Максим меня будит, даже руку на плече ощупала, а иногда так ласково шепнёт на ухо: «Вставай, Манечка, пора…» Вскинусь, взгляну на ходики, а действительно пора - три часа. Пока домашние дела сделаю: печь протоплю, картошечки девонькам своим наварю на день, вот и четыре утра, и на работу бежать надо.
Весной голодно стало. Картошка закончилась. Затеруху из муки, да суп с корочками, сухариками… из объедков, что я со столов собирала, тоже редкостью стала. Страхи у меня начались: не уберегу детей…
А тут и Пасха Святая подошла. Это ведь в деревенской прошлой нашей жизни самый главный праздник. С Максимом мы всегда готовились, отмечали Пасху, хотя и непринято было по советским временам отмечать церковные праздники.
… Проснулась среди ночи, лежу: на работу идти не надо. А мысли всё печальные: одна горше другой: «Какой же я разнесчастной уродилась на белом свете! Одна – одинёшенька: ни родных, ни подруг близких. Родители где – то за Уралом живут. Как в тридцатые годы, когда коллективизация началась, они не захотели в колхоз идти, так и уехали, даже не попрощавшись. Да какой же грех большой я совершила перед отцом – матерью, что они никак меня простить не могут. Хоть бы письмо написали, поддержали бы добрым словом. Нет души у них!» - думаю так, а подушка от слёз мокрая.
Вдруг такой тихий стук в окно, даже и не стук, а как прикосновение к стеклу. Приникла я к окну, вижу, маячит кто – то. Вышла я в сени отперла дверь.
- Входите! И назад в комнату. Лампу – керосинку засветила. Смотрю. Старичок стоит шапчонке, телогрейке лёгонькой. Я ему так обрадовалась:
- Проходите, дедушка, гостем будете в святой праздник. А он поклонился мне, да так ласково:
- Здравствуй, красавица – молодица, Христос воскресе – и я ему как полагается:
- Воистину воскресе! Только, дедушка, не обессудь: нечем угостить. Голодно у меня в семье!
- Ничего, доченька, поднимай своих деток, разговеемся. Из деревни я, есть у меня хлебец. А сам к столу подходит. Вижу котомочка у него за спиной. Скидывает он её, достаёт свёрток в белой тряпице и кладёт на стол. Обрадовалась я: быть и в моём доме празднику. Разбудила своих девочек: дескать, к столу, дети, идите. Тех долго уговаривать не пришлось: вскочили, умыться заставила, и к столу все сели. Дедушке я подвинула стул:
- Садитесь за хозяина. На нём мой покойный муж Максим сидел. Царствие ему небесное!
- А ты, милая, не убивайся. Твоему Максиму там неплохо. Только о тебе печалится. Я поначалу как – то и внимания не обратила на его слова. Сижу слезу утираю. Он девочек моих по головам погладил, приласкал, а сам свой свёрточек развернул и достал кусок белого настоящего деревенского хлеба. Стал он резать, да куски такие красивые, большие. Режет и в хлебницу, что посреди стола стоит, складывает. И нарезал он хлеба целую горку. Я чай разогрела, у него в кармане кусок сахара нашёлся. Расколол он его мелкими кусочками, раздал детям. Стали мы чай пить. Сколько живу я на свете, не до того дня и после него, я ничего слаще этого чая с хлебом не ела. И такая радость у меня на душе светлая, такое тихое счастье.
Посидели мы с ним за столом, и вроде бы недолго, а всю жизнь свою ему рассказала. И смотрела с восторгом душевным в эти добрые, понимающие глаза. Встал он, стул отодвинул и говорит:
- Что же, Машенька, пора мне в путь – дорогу, ждут меня,- подошёл ко мне и благословил. Деток моих перекрестил и в лоб поцеловал. Подошёл к спящей в люльке Настеньке, погладил её щёчку и сказал мне:
- Окрестить деток надо бы. Большая смута ожидает их в жизни, некрещеных…
- Да, где же, дедушка, крестить – то, ведь закрыли церковь – то…
Хотела я его проводить, а он мне не разрешил. Ушёл. Детей уложила ещё поспать: рано ведь. Как раз в это время в церкви в Пасху заутреня начинается. Вдруг вижу тряпицу белую на столе. Кинулась, а в ней хлеб, та же белая краюха. Забыл дедушка хлеб! Выскочила я из избы. Стою, смотрю во все стороны, а его нигде не видно, ведь только что вышел от меня. Куда же ему деваться – то? Вернулась я, стою у стола, и вдруг меня осенило – это ведь Иисус Христос у меня в гостях был или кто – то из его Святых. И так мне стало радостно, такое счастье осветило мою душу.
- Значит, простил мне Господь мой грех родительского непослушания, поддержал Милостивый, в беде, нищете, горе, снизошёл до меня, дал силы всё пережить, всё выдержать.
…А хлеба нам ещё надолго хватило. На душе у меня, горе моё как бы притупилось. Я даже несколько кусков хлеба обменяла на ведро картошки, мелкой, семенной.
Вот такой случай был в моей жизни, о котором до последней своей смертной минуты не забуду. Ведь я даже представить себе не могла, как бы утром встали дети, а мне им нечего дать из еды, и негде взять, и не к кому обратиться за помощью и поддержкой.
Гвардии капитан
… Для человека, не знающего таких мрачных лет и потрясающего героизма времени Великой Отечественной войны, эти исторические факты «выбивают из жизненной колеи обычных стереотипов». Порой моё сознание просто отказывается принимать это за реальность: как мог простой человек, совсем не Бог, исполин, или великан, вступать в бой с «военной машиной фашизма», которая никогда не знала сбоя, поставив весь мир на колени.
Жизнь и судьба Пономарёва Михаила, моего земляка, ответ на поставленный вопрос. Он, гвардии капитан Михаил Ильич Пономарёв, – плоть и кровь этого поколения. В его судьбе так «счастливо сочетались все лучшие качества русского человека, сибирского характера»
Он родился в многодетной семье, где хорошо знали цену хлеба и умели работать до седьмого пота, ценить дружбу, уважать родителей. Вместе с друзьями детства, своими погодками Василием Шмониным и Петром Лушиным по путёвке комсомола был призван на воинскую службу.
Армия воспитала в нём настойчивость, твёрдость духа, целеустремлённость, отшлифовала профессионализм командира (окончил Харьковское танковое училище).
Впервые массированный удар немецких армий Михаил испытал на Брест -Литовской границе. Это было то горькое время, когда многие командиры чувствовали себя, чуть ли не «единственным защитником», действовали по собственной инициативе. Время утверждало: «И один в поле воин…».
«Я в полку по росту был самый маленький из командиров, - вспоминал Михаил Ильич, - но меня посылали в самые горячие точки сражений. Выделял меня и верил в меня командир полка Ивановский Е.Ф. Всего семь раз лежал на «отбывке в госпиталях» Михаил Ильич, а ранений и не сосчитать».
Участвует капитан Пономарёв и в сражениях на Курской дуге, у знаменитой Прохоровки. «Израсходовав боеприпас, капитан со своим головным экипажем три раза ходил на тараны. При третьей попытке вывести из строя вражеский танк «грудью» своей машины их таранили самих…»
А дальше армейская судьба увела его на территорию Белоруссии. Началась операция «Багратион» по её освобождению.
На всю оставшуюся жизнь он запомнил тот бой по освобождению Минска. «Экипаж его танка прорвал первым вражескую оборону и ринулся вглубь, увлекая за собой других. Танк был подбит бронебойным снарядом, экипаж погиб. Командир танка, он же ротный, Михаил Ильич Пономарёв чудом остался жив, выбравшись через аварийный люк. Он не помнит, как его раненого и измождённого нашли два мальчугана, переправили к бабке Татьяне Филипповне, которая вылечила его травами и народными снадобьями…
Из миллионов погибших и оставшихся в живых, мало кто удостоен чести быть упомянутым в мемуарах крупных военачальников. В книге генерала армии Е.Ф. Ивановского «Атаку начинали танкисты», изданной в 1984 году в Москве, автор неоднократно рассказывает о действиях командира роты Пономарёва М.И., - отважного в бою, грамотного в военном деле, авторитетного в воинском коллективе:
«…я принял решение, поставил задачу капитану Пономарёву: нанести удар по расчетам противника отбросить врага за реку Пассарге. Ротный быстрым маневром расставил свои «КВ» на выгодных позициях. Экипажи обрушили на фашистские боевые порядки шквальный огонь. Немцы начали отходить…»
Со своими гвардейцами – орлами капитан освобождал Варшаву, брал Берлин. Оставить свою роспись на Рейхстаге не успели. 9 мая праздновали Победу на привокзальной площади, а их полк в это время «грузился в вагоны». Силу их танков предстояло познать японцам…
Финская, Великая Отечественная, потом встреча с японцами на Дальнем Востоке… Наград у моего героя не меньше, чем осколков, поранивших его тело.
«Демобилизовался из армии Михаил Ильич в 1948 году. Лечился, работал, растил детей. Изредка ездил с женой Анастасией Ксенофонтовой на встречи с боевыми друзьями.
Как же удивился он, не передать словами, когда во время одной из поездок с однополчанами по местам кровопролитных боёв на окраине Минска, на бетонном постаменте увидел свой танк, тот самый танк, экипаж которого первым прорвал вражескую оборону. Благодарные минчане восстановили машину и оставили её как памятник.
Танк Михаила Ильича до сих пор стоит в Минске. «Несколько раз встречались они – машина и её хозяин. Однополчане, пережившие столько испытаний, со слезами на глазах смотрели на это чудо: ведь встретился капитан со своей машиной, которая служила ему честно и погибла вместе с танкистами. Однако благодарные люди вдохнули в машину жизнь вновь… и вот, ты только посмотри, ведь встретились!»
Близкие вспоминают: «В последние дни перед смертью он постоянно видел во сне войну, то чудовищное огненное месиво у Прохоровки, свой объятый огнём танк и погибших товарищей».
Михаил Ильич ушёл из жизни тихо и спокойно, унеся в землю металлический груз осколков и неизбывную боль за тех, кого оставил на этой земле».
Память о нём бережно хранит городской историко-краеведческий музей имени Н. Я. Савченко архивными материалами, документами, и двадцатью пятью орденами и медалями…
Судьба капитана Пономарева свидетельствует о том, что Великая Победа 45-го достойна своих воинов, добывших ее в невероятных трудностях, лишениях, ценою героизма, какого мир еще не знал (по следам публикации Сергея Гридина, корреспондента Народной газеты).
ГОРОДСКАЯ СРЕДА: НА ОБОЧИНЕ ИСТОРИИ