ГЛАВА 3: У ИСТОКОВ СТРОИТЕЛЬСТВА ТРАНССИБИРСКОЙ МАГИСТРАЛИ
Семья Коржиковых проживала в поселении Татарска с того времени, когда между населёнными пунктами была связь посредством резвых и сытых лошадей. Извозом занимались татары – это объяснялось их особым природным отношением к лошадям. Чаще всего постоялые дворы, трактиры,
тоже держали они же. Это было особенностью Барабы: оно и понятно, что
когда – то особенно плотно населяли ее барабинские татары.
Неузнаваемо изменился облик этих мест в двадцатом столетии, а в последнее десятилетие девятнадцатого века судьбоносное решение царского правительства: развернуть строительство Транссибирской магистрали от Челябинска до Владивостока. На землях Казаткульской волости Каинского уезда томской губернии, в двух километрах южнее деревни Татарка, на 2880 км. трассы 19 мая 1883 года началось строительство рельсового пути с двух сторон на восточном участке Западно-Сибирской железной дороги от станции Омская до станции Кривощёково.
Так вблизи селения Татарского возникла железнодорожная станция с одноименным названием станция Татарская. Официальное её открытие состоялось 15 октября 1896 года.
Как и всякая российская станция, Татарская тоже имела пассажирское здание, телеграф, почту. Имелся на станции и врачебно – приёмный пункт, переселенческий пункт с бараками на триста человек и казённый склад для земледельческих орудий, машин и лесных материалов. Самой главной достопримечательностью станции была церковь и дом для приезжих прихожан.
В 1904 -1914 годах был уложен второй путь от Омска до Кривощёково. Каторжный труд был вложен обнищавшим крестьянством в строительство железной дороги, проходившей через станцию Татарская.
В труднейших условиях пришлось работать строителям. Изнурял непосильный труд, местность была сильно заболоченной. Однако с 1906 – 1908 года станция и окрестные деревни пополнились так называемой второй волной переселенцев из европейской части России. Это уже начала действовать реформа Столыпина. Возникло вокруг станции много новых деревень. И на строительство железной дороги в порядке очереди из окрестных селений стала поступать рабочая сила: крестьяне отбывали трудовую повинность (по свидетельству жителей деревни Шагово, позднее Краснознаменки), работали и вольнонаёмные строители из посёлка.
Степан Коржиков был старшим ребёнком в многодетной семье, которая страшно бедствовала: постоянной работы не было, перебивались непродолжительными случайными заработками. Вот и пришлось отцу Давиду Коржикову взять с собой 12- летнего Степана на заработки. Они устроились на строительство участка железной дороги на Кулунду
Единственными орудиями труда были лопата, лом и кирка; тачка да повозка с лошадкой - вот и вся техника. Вот так ещё совсем мальчишкой и познал тяжкий труд Степан. Трудовая закалка, сноровка, физическая сила, выносливость и выдержка помогли Степану Давидовичу стать человеком широкой жизненной практики. Став кормильцем семьи из семерых детей, он сумел поставить и обустроить отчий дом для своих детей, обеспечить им безбедную жизнь, воспитав их в труде и послушании родителям.
«Степан Давидович и его жена Клавдия Емельяновна Коржиковы по простоте своей и не подозревали о существовании известных проблем воспитания детей. Они просто жили. И были годы! – боролись за выживание». Степан Давидович работал в Татарской МТС. Когда же её упразднили, он устроился в только что отстроенную машиностроительную мастерскую учеником токаря».
Со всей страстью своей души он отдаётся новой работе. Она захватывает его своей ювелирной точностью. Степан Давыдович становится первоклассным токарем. Жить стало легче, вроде бы стали выбираться из нужды, а тут и война грянула.
В первые месяцы войны семью Коржиковых, как и всех остальных, шокировало это бедствие – проводы родных на фронт. Степана Давыдович уезжал в Новосибирск, где формировалась сибирская дивизия. Прошло несколько дней, и Степан вернулся домой с бронёй.
В это время машинотракторная мастерская была преобразована в ремонтный завод, который выпускал детали для военной техники. Так и стал Степан Коржиков осваивать новые операции на своём токарном станке. Работал сутками. За станком на деревянной решётке был раскинут полушубок, на который он валился без сил, чтобы 2 - 3 часа поспать и вновь работа… Семья выжила….
« В 1948 году, имея на руках семерых детей, Степан Давыдович и Клавдия Емельяновна взяли в семью ещё четверых детей, самой младшей из которых было восемь месяцев. Сами полуголодные, имея домишко – пятистенник (комната да кухня), они сделали это без размышлений и колебаний. Это были племянники Клавдии Емельяновны, дети её умершей сестры. Этот поступок Коржиковых был для них естественным актом милосердия, человечности и доброты».
Они вырастили 11 детей! Это ли не подвиг человеческой души!
И в семейной жизни Степан Давидович тоже поставил себя на нравственную высоту отцовского подвига: он не только вырастил своих детей, но и каждому дал образование. Все его дети получили специальное образование в техникумах и институтах.
Будучи человеком зрелым, он активно участвовал в общественной жизни, неоднократно избирался в депутаты городского Совета, возглавлял уличный комитет.
Решением схода граждан в 1967 году Коржикову Степану Давыдовичу присвоено высокое звание « Почётный гражданин города Татарска».
Его внуки и правнуки с полным основанием могут сказать: « Мой прадед был строителем, он возводил знаменитую транссибирскую магистраль, стоял у самых истоков её строительства!».
ГОРОДСКАЯ СРЕДА: ГОРЕ – ОГОРОДНИКИ.
Моя бабушка была большая выдумщица. Она знала так много всяких небылиц, что я, думаю, их все и не переслушать. Особенно памятна мне одна: о том, как пострадали мои двоюродные братья – заядлые огородники.
Эта история имеет начало, которое уводит в далекие времена, когда наши мудрые бабушки могли к одному – двум словам прибавить несколько, слово за слово плести такие сказы, что самые превосходные сказки меркли по несравненности и волшебству сюжета…
В далекие-далекие времена прибыла в наши края одна семья: муж да жена,- детей у них не было. По внешности, речи, умению одеваться Марья Ивановна – хозяйка - была барынькой. К такому выводу приходил всякий, кто ее увидит и послушает. Все при ней: и красота, и ум, и особое очарование. Вот только почему они сюда в Сибирь приехали – это всем было невдомек, а они это в тайне держали.
Много ли мало времени прошло, только наши бабы стали к ней за помощью обращаться, то ребенка полечить, то скотину заболевшую, а то и просто мужика своего на путь правильный наставить, если вдруг он начинал часто в рюмочку свой нос опускать или на какую-нибудь молодайку заглядываться. В Сибири это были именно те времена, когда в народе особенно активно использовали практику народной медицины. Вот и моя бабушка однажды, раздосадованная тем, что парнишки - сорванцы стали лазать к ней в огород за горохом, решила их проучить: горох-то ранний, скороспелый - жалко. Обратилась она к Марье Ивановне:
- Пособи моему горю. Совсем вырвали горох сорванцы, а тут и огурцы подоспеют,- так истребят же все с корнем, ироды, - Прасковья смотрела просительно - умоляюще. Марья-то загадочно улыбалась, да толком ничего не обещала.
... Однажды ярким июньским утречком, когда Прасковья обед готовила, вдруг услышала она такой крик, визг, вопли, что, как ошпаренная, выскочила во двор. И увидела картину, ну, не приведи Бог! Сережка с Васяткой, соседки Агафьи сыновья, « летят» один за другим через крышу ее высоченного сарая. Приземлившись рядом с ней, они, с перекошенными лицами, выпученными глазами, помчались дальше, чуть не сбивая ее с ног. При этом они выли от страха заполошными голосами.
На следующее утро у колодца Агафья рассказывала:
- Сергей с Васяткой бают, что залезли они в Прасковьин огород за горохом, только подошли к грядке, да так, как вкопанные, и остановились. Ботва-то картофельная у нее высоченная, кусты, как в дремучей тайге, от ветра колыхаются, а в центре-то чудище стоит - весь в шерсти, глаза красные, светящиеся, и свист издаёт почище, чем у сыча. Как начали они со страха кричать - да деру с огорода. Вечер пришел, а за ним и ночь, а у них сна – ни в одном глазу, так и маются мальцы. Лечить надо! Пойду к Ивановне, пусть помогает горю моему.
Пришла Марья Ивановна к Агафье поздно вечером, когда стадо прошло, и давай воском растопленным выливать - изгонять страхи из мальчишек. А воск - то все застывает чудищем, страшно даже смотреть!
Вылечила Ивановна сорванцов, строго - настрого предупредив их: в чужой огород - ни шагу.
Сама Марья Ивановна долго жила…до глубокой старости. Многим помогала своими умениями из практики народной медицины. Излечивала травами, отварами да заговорами, и кости править могла, и суставы ставить. Только народ к ней относился с опаской: вечерами побаивались мимо ее дома проходить. Хотя с другой стороны, народ наш порой такая темнота да незнание, что удивляешься. А уж как байки придумать, так, кажется, нет ему равных в мире. Вот поэтому слово - то народное, поэтическое уважать и беречь надо…