Как врач я вижу очереди всюду — в городских и частных клиниках. Народ обезумел, все чувствуют себя больными. По сути, это результат и жертвы информационной войны, вызывающей ощущение вселенской катастрофы. Все разговоры с больными заканчиваются политикой.
Государство никогда не сможет исполнить собственный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», где в статье 2 дано определение здоровья:
«1) здоровье — состояние физического, психического и социального благополучия человека, при котором отсутствуют заболевания, а также расстройства функций органов и систем организма».
Многие ли из нас уверены в своём социальном благополучии? Беда и в том, что современная медицина — продукт общества потребления, цивилизации соблазна и лени. Службу медицинской помощи подменили — незаметно для врачей и пациентов — сферой медицинской коммерции, торгующей мнимыми чудесами. Появились супертаблетки, потрясающие воображение технологии, но больных меньше не становится. Какое дело ободочной кишке до телевизионных сенсаций? Зато медицина высокоталантливо превращается в шоу с фокусами и весёлыми докторами. Мы создаем фейковое здравоохранение!

Юлия Ардашева, «АиФ в Удмуртии»: А что медицина для вас?

Евгений Кузнецов: Настоящая медицина — это искусство человеческого общения. Врач должен услышать и понять больного, а больной — довериться и быть благодарным врачу. Они оба — активные и равноправные борцы с недугом. В обществе потребления всё наоборот. Отношения врача и больного превращаются в контакты продавца услуг и потребителя. С элементами мошенничества и соблазна — таков маркетинг. Идеальный потребитель индустриальной медицины — человек, болеющий неизлечимой, но не смертельной болезнью, желательно сопровождающейся тягостными страданиями, легко снимаемыми дорогим лекарством.

В такой ситуации врач, стоящий на позиции больного, может показаться кудесником. Вот пример. 7-летнему мальчику в Москве диагностировали хронический панкреатит (!), консилиум врачей определил «пожизненные» таблетки, напрочь лишающие ребёнка возможности естественного переваривания пищи. И диета из одной капусты (!). От безысходности приехали в Ижевск — к провинциальному доктору без нанотехнологий. Смотрю: а мальчик-то весьма упитан. Значит, пища переваривается, и, следовательно, ЖКТ работает. Значит, уже не панкреатит, и не хронический. Но как разубедить папу, что его морочат? Папа сам уже нуждается в помощи психотерапевта. Пришлось изобрести провокационную нагрузочную пробу: сварили в ординаторской картошки и накормили ей мальчика. Мальчик картошку съел, затем съел ножку курицы-гриль и остался очень доволен такой диагностиПотом сытый мальчик пошёл погулять с рекомендацией лезть на заборы и деревья. Вернулся ещё более довольным — в тот момент он находился в состоянии благополучия: физического, психического и социального. Но для успокоения папы, я сделал УЗИ — всё было в норме. «Рецепт» семье был коротким: от мальчика отстать — он здоров.А история этой «болезни» была такова: ребёнка привели в ресторан и накормили жирным шашлыком (о чём в тот момент думали родители?). Ему стало плохо. Его вырвало, что вовсе не признак болезни, а признак выздоровления — дали бы прокакаться и поголодать, через день мальчик был бы снова здоров. Его же потащили по врачам и получили «хроническое заболевание» в семь лет.

Другие акценты

— Лет 30 назад анализы были просты — мочи и крови. И 10 показателей крови были трудны для интерпретации. Сейчас врачу предлагается 100 параметров — у него что, извилин прибавилось? Чем больше параметров и результатов исследований, тем меньше надежды на их правильное истолкование. Главное заключалось в хорошем отношении доктора к больному, в желании вылечить и здравом смысле врача. Профессор Бушмелев нас учил: «Перед диагностом снимай шляпу, а не голову!» Ситуация изменилась кардинально: врач — это всадник без головы.

Мы разучились выхаживать больных. Раньше летальность от панкреонекроза составляла 17%, сейчас почти 80! Просто раньше таких больных вели, не выходя день и ночь из клиники. Нанотехнологии ничто против терпения и соблюдения врачебного долга. Мой учитель Сумин говорил: «Став хирургом, ты становишься рабом своих больных!» Где эти рабы?

Наболело! Почему пациенты не могут попасть на приём, а медики увольняются?

Исчез сам посыл — по-человечески относиться к людям. Чтобы сложить сложный пазл заболевания, нужно разговаривать с человеком, искать, где потеряно его физическое, психическое и социальное благополучие. Из медицины ушло целостное понимание человека как единства тела, души и духа. Но ощутить наличие души в ближнем может только другая душа, а не прибор. Хочет ли общество сегодня оперировать такими понятиями?

В итоге лечение превратилось в шоу врачей и хобби пациентов. Быть больным — выгодная позиция, она обеспечивает социальное иждивенчество.

— И здесь заграница нам не поможет?

— Я плохо отношусь к импорту зарубежной медицины. Мы должны закупать только аппаратуру, но не образ жизни и идеологию. Мы зависимы от западного оборудования — так хоть сохраним независимость суждений! Для чего мы уничтожаем национальные традиции российской медицины — они проверены войнами и революциями!В 90-х годах в Москве представитель американского медицинского сообщества докладывал, как они борются с запорами при ожирении. Создана индустрия похудения: уменьшают желудок, укорачивают кишечник… Высокотехнологично и сознательно портят желудочно-кишечный тракт за большие деньги. И я задал резонный вопрос: «Какое право имеет нас учить жить нация, которая не научилась, простите, с... [справлять большую нужду]?» И дискуссия прекратилась — вывод напрашивался сам собой. Американская система порочна, раз не может обеспечить нормальные физиологические процессы. Врач там — это продавец чужих патентованных технологий, а у нас принято самим делать изобретения. Инновационная медицина — это мы! Потому что российская медицина всегда была заточена под жизнь в условиях катастрофы и бедности. Я с большим оптимизмом смотрю на процессы в системе здравоохранения — гнильё себя изживет само. Правда, самоочищение даётся дорогой ценой — гибнут пациенты

Открыть себя себе

— Настоящих болезней не так и много — за них мы принимаем реакции на обстоятельства своей ненормальной жизни. Самый вредоносный фактор — наша работа. Не все могут работать в жёстком графике, встреча с начальством — это уже психологическая травма, как и размеры зарплаты в большинстве профессий.

— Как быть здоровым в ненормальных условиях?

— Век назад этот вопрос многих врачей привёл в революцию. И сейчас идёт приватизация даров Божьих — ум, честь и совесть, продаются и покупаются. Потеря ценностей подрывает триединое благополучие человека.

Мы стремимся жить в состоянии комфорта, но нужны и «микросотрясения» — физические, психические, социальные. Они, если мы сохраняем свои нравственные ценности, делают нас сильнее. Но прежде всего человеку надо осознать причины своей болезни, её поведенческий корень. И это самое трудное — быть честным с самим собой. Многие ко мне ходят не лечиться, а услышать суть проблемы. Нередко мы говорим об абсурде — явном и тайном. Это крайне важно — сознательно относиться к себе и говорить себе неприятные вещи. Болезнь — очень полезное дело. Часто она спасает от многих гораздо худших проблем. Скажем, перелом ноги — обычно следствие огромной усталости, и лучше сломать ногу, чем разбиться на машине. Для большинства это возможность остановиться и перевести дух. Или выбраться из колеи, которая уже угнетает. Вопрос в том, что надо вовремя разглядеть внутри себя этот детонатор.

Истинный врач должен научить человека, что если он болеет — это закономерно, и, пережив болезнь, осознав её, он выйдет более крепким. Оснований для того, чтобы быть здоровым, у нас достаточно — у каждого внутри столько резервов для выздоровления. Человек — тому масса доказательств — самое крепкое существо на земле.

Досье АиФ

Евгений Кузнецов в 1989 году окончил Ижевскую медакадемию и с тех пор работает в городской клинической больнице № 2. Говорит, что врачом стал по недоразумению — мечтал поступить на специальность «Медбиофизика и медицинское приборостроение», отсюда и корни изобретательства. Работал в Финляндии, в Зальцбурге, но Запад не прельстил.